Сталинка на Орджоникидзе: целая эпоха в судьбе одного дома

Сталинки — это не только самые престижные и представительные жилые дома, стоящие в центре Краснодара. Это еще и дома с историей — города, страны, целой эпохи. Одна из первых — и уж точно одна из самых красивых краснодарских сталинок — здание на углу Седина и Орджоникидзе, которая только что отметила свое 80-летие. Начиная с этого номера, «КИ» будут рассказывать о жилых домах краевого центра — их историях и людях.

Как пишет краевед Галина Шахова, «строительство административно-жилого здания на Орджоникидзе, 69 началось в 1939 году, а закончилось в лето первого военного года. Возводилось оно как экспериментальное, скоростным методом, и никто не предполагал, какая трагическая судьба его ожидает. Красавец дом оккупанты облюбовали под гестапо…»

Кто жил в нем в те далекие годы? Как сложилась их судьба?

Историю этого дома по крупицам собирает один из основателей сайта «С любовью из Екатеринодара» Михаил Юрьев. На Орджоникидзе, 69 он переехал в 2008 году и успел записать воспоминания тех, кого сейчас уже нет в живых. Именно Михаил Юрьев познакомил нас с ровесниками дома.

Шикарные лоджии, плетущийся виноград…

Один из них — Виктор Комарь, бывший инженер-строитель, а сегодня энергичный пенсионер, главное увлечение которого — дача в Новодмитриевской, куда он ездит на своей машине.

Квартиру в доме получил мой отец, это было перед самой войной. Он работал на Краснодарском маслозаводе №2, который строил дом за свои средства. Отцу дали две смежные комнаты, а в третьей жила заводской бухгалтер, кухня была общей. После освобождения города люди постепенно заселялись в полуразрушенные квартиры — пленные немцы восстанавливали дом в течение еще пары лет после войны.

Виктор Васильевич рассказал об опасных играх военного поколения:

Однажды зимой кто-то из ребят забросил проволоку за контактный провод под напряжением. Говорят, кто смелый, возьмись. Я, недолго думая, ухватился — меня как затрясло! Хорошо, мимо проходил Леня, фронтовик, помню, рука у него была ампутирована. Так он скинул телогрейку, меня в охапку: «Беги, пацан, домой и никому не говори, а то отец отлупит…» Мои дружки тогда сразу разбежались, испугавшись.

Еще мальчишки лазали по стройке, играли в прятки, в «казака-разбойника». К ним присоединялись ребята из дворов напротив — с Седина и Орджоникидзе. В «казака-разбойника» носились по всему кварталу — граница поиска была определена до Насыпной (ул. Гудимы). Компашка набиралась человек до двадцати.

Тогда по Орджоникидзе, напротив дома, росли деревья: на них детвора устроила штаб с деревянным помостом для смотровой площадки. Карабкались туда, как обезьяны. В 70-е деревья спилили при прокладке теплотрассы. Стройка стала местом смертельно опасных игр (сегодня это назвали бы паркуром).

Пацаны постарше лазили по висящей арматуре с первого этажа до самого верха, только кое-где можно было по стенке перебраться, — продолжает Виктор Васильевич. — Я, правда, с балки на балку не прыгал — мал был, переползал рачком. А один мальчик, Славик из соседнего двора, сорвался и погиб, как раз под Новый год это случилось…

Виктор Васильевич окончил монтажный техникум, потом политех. Всю жизнь проработал по специальности «инженер-строитель». Мастер золотые руки: сам сделал перепланировку, разделив общие ванную и туалет, поставил ванну вместо душа, заменил проводку, смастерил стенку на кухне и в прихожей. Рассказал, что газ провели в 1950-х. А до этого на кухне стояли печки, которые топили углем и дровами, а еще — подсолнечной лузгой. Дом-то был маслозавода! В 60-м сюда и жену привел.

Вспоминает, как на больших лоджиях (спасибо архитектору, где еще в городе такие были) жильцы выращивали цветы. Разноцветные петуньи свисали с балконов, изумляя прохожих, по бокам в кадках росли георгины и канны. А еще под балконами сажали виноград, и он, заплетая окна, плодоносил на лоджиях второго и даже третьего этажа…

«Улетел на Луну» — значит погиб

Галина Павловна Коляда прожила в этом доме всю жизнь. Оригинальной планировке ее трехкомнатной квартиры позавидовали бы и сегодня: с необычной ромбовидной прихожей, с двумя выходами из комнат на большую лоджию и непривычным для современных квартир предбанником перед дверьми в ванную и туалет. Шикарная квартира, особенно по послевоенному времени!

Мой папа, Павел Григорьевич Кортиков, был главным инженером на маслозаводе и при восстановлении дома фактически руководил строительными работами,

— рассказывает она.

А архитектором, бережно восстановившим разрушенный дом, был Петр Карасек — чех, проживший в квартире №10 до конца жизни. Об этом Михаилу Юрьеву рассказал еще один обитатель дома, уже ушедший из жизни Станислав Яножпольский.

«Когда нас заселили в 1951 году, сегодняшней школы №2 еще не было, выезд из двора был прямо с ул. Ленина, там еще бронетранспортер немецкий стоял», — вспоминал очевидец детали.

Разрушенный дом, каким он был сразу после освобождения, показан в документальном фильме «Приговор народа», снятом по материалам суда над нацистскими преступниками в Краснодаре. Судя по кадрам, в 1943 году на месте дома торчали только кирпичные стены, на которых висели батареи.

Галина Павловна Коляда не может спокойно перелистнуть эту страницу своей жизни:

Во время войны маслозавод эвакуировали в Среднюю Азию, там он выпускал касторовое масло. Папа уехал в эвакуацию, мы с мамой остались в городе. А когда вошли немцы, мама меня на руки, старшую сестричку за руку — немцы нас через мост пропустили, оставили в живых. Мы шли на хутор Суповский, там пережили оккупацию.

Возвратившись, все жили в кухне — комнаты еще не восстановили.

Вот здесь стояла моя детская кроватка, — показывает Галина Павловна уголок у входа в кухню. — Конечно, нам категорически запрещалось бегать по подвалам, но дети есть дети, мы лазили везде. Разруха, ремонт — никто никаких дверей не закрывал. В одном из подвалов, там, где второй подъезд, видели приспособления для пыток: в стенку были вбиты хомуты с цепями для рук и для ног, в них узников допрашивали. Видела надписи кровью в два ряда. На одном в ряд — фамилии, а во втором надпись: «Улетел на Луну» — погиб или в душегубку отправили. А однажды играли в «казака-разбойника», и ребята хотели пленного мальчишку в подвал завести. Он так кричал! Потом оказалось, что мать у него тут сожгли, он это видел.

В 1-й класс Галина пошла в женскую школу, она была на углу Мира и Коммунаров. Бегала наискосок мимо собора, окружавшие его сегодня дома для военных еще не построили… А потом, когда обучение снова стало совместным, вся дворовая ребятня отправилась в школу №2. Она была в здании на углу Ленина и Красноармейской, где сегодня торгово-экономический колледж.

По специальности Галина Павловна инженер-механик, строила заводы в Средней Азии, в последние годы преподавала в монтажном техникуме. Была домкомом, председателем ТОС, но все равно семья всегда была главным в жизни.

У нее двое сыновей, шестеро внуков, ждет правнука.

А еще в этом доме жила и работала краевед Галина Шахова. И конечно, давно пора на доме, в котором она жила с 1988 по 2009 год, установить мемориальную доску с ее именем, а одну из новых улиц назвать в ее честь.

«Двор был очень спортивный»

А вот еще любопытные подробности о жильцах дома, опубликованные в 2014 году на портале «Все дома России» Владимиром Крживецким (с 1951 г. жил в кв. №25):

«В доме жили очень грамотные и добрые люди: прекрасный повар Орлов, великолепный инженер Петров, живший в 1-м подъезде на 2-м этаже. Он был настоящим воспитателем дворовых детей и подростков, часто брал их на рыбалку и в походы. Анна Константиновна Чирва была утешителем для многих и многим помогала по математике. Часть двора была огорожена под детские огороды, где мы выращивали всякие овощи, малину, клубнику.

Двор был очень спортивный, наш Саша Гречаный был мастером спорта по классической (греко-римской) борьбе, часто во дворе мы устраивали соревнования по гиревому спорту, по настольному теннису, по бадминтону. Я во дворе тренировал всех любителей заниматься спортом, особенно штангой и гирями. Мы знали о том, что в этом доме было городское гестапо, но особо этот вопрос не поднимался».

Кто архитектор?

Автором здания по ул. Орджоникидзе, 69 является советский художник-архитектор Георгий Клюнков (1905-1941(42?)), сын известного художника-авангардиста Ивана Клюна. Он окончил архитектурный факультет Высшего художественно-технического института в 1930 году. В 1929-1930 годах, будучи студентом, разрабатывал проект так называемого полукольцевого сблокированного дома с двухэтажными жилыми ячейками и трехэтажным центральным корпусом с общими помещениями.
В 1938-1941 годах жил в Краснодаре, работал архитектором, занимался живописью. Погиб в Великую Отечественную войну.
По словам историка архитектуры Виталия Бондаря, это здание выстроено в стиле постконструктивизма, с элементами неоклассики.

Как мою маму в гестапо не пустили

А для меня с этим домом связана одна из наших семейных историй. В нем практически с начала заселения и до 1988 года жила моя бабушка Антонина Ивановна Сирота. Началась война, и бабушка отправила мою одиннадцатилетнюю маму к сестре в Кисловодск. Во время оккупации жильцов из дома выселили: бабушку со старшей сестрой приютили в домах напротив. Моя мама с теткой не ужилась — и сбегает домой, к маме. Добралась на каких-то попутках, в сумерки подходит к дому — а часовой не пускает, замахивается автоматом: нихт, уходи, нет здесь твоей мамы. Шедшая мимо женщина оттащила девочку от страшного дома, взяла к себе переночевать. Утром бабушка чуть дар речи не потеряла, увидев беглянку.

 — Да ведь все что угодно могло случиться! — всякий раз всплескивала она руками, пересказывая этот случай. После войны она работала главбухом в тресте «Краснодаржирмасло», расположенном в конце 50-х на первом этаже этого дома.

Хотя сама бабушка (она, кстати, никогда не разрешала так себя называть, только баба Тоня, была на удивление моложавой, типаж Любови Орловой) и ее старшая сестра особо не распространялись об ужасах гестапо, не хотели травмировать детскую психику.

Я очень любила приходить к ним в гости: здесь мне разрешали все. Могла ночевать на балконе с множеством цветов, играть с ребятами в большом дворе, периодически всей гурьбой проносясь по квартире, примерять все баб Тонины наряды, а еще бесконечно слушать рассказы ее старшей сестры, пашковской казачки Ларисы Ивановны Сироты. Любимыми ее рассказами были про приезд царя
(в 1914 году, разочаровавшего девиц Епархиального училища своим не царским обличьем), про удивительных красавиц, живших в Екатеринодаре (куда нынешним!), про то, как строго следили за чистотой городовые и какие чудесные туфельки продавались в армянских лавках. У бабы Лары был удивительной красоты бисерный почерк, а полученного в Епархиальном образования ей вполне хватило, чтобы до пенсии успешно проработать в советской школе учителем начальных классов. И многие годы спустя она получала поздравительные открытки от благодарных учеников, написанные такой же бисерной вязью.

И, кстати, когда я готовила материал, оказалось, что мои герои прекрасно помнят бабу Тоню и ее сестру, хотя с момента их переселения прошло больше 30 лет.