— Вы знакомы с Краснодаром? Насколько кинематографичен наш город?

— В ваших краях был недавно, снимал в «Орленке» сериал «Хор», который, надеюсь, скоро выйдет на Первом канале. А в Краснодар приезжал еще пионером, поэтому впечатлений не сохранилось. Но сегодня мы прошлись по городу: заглянули на рынок, вышли на Красную, посмотрели маленькие улочки. Тепло, молодежь гуляет. Он интересен, как любой старый город – особая архитектура, выстроенная перспектива. Цепляет глаз оператора. 

— А какой город вы назвали бы самым красивым?

— Нет такого. Видимо, я еще не везде побывал. Но меня  поразил Берингов пролив. Мы там жили во время съемок документального фильма в 95-м году. Это место на Чукотке самое прекрасное, после которого любую красоту воспринимать тяжело в принципе. 

А с городами другое дело. Я всю жизнь прожил в Москве, это мой город и я его люблю. Но у меня столица своя. И когда во время работы над фильмом «Сумасшедшая помощь» нам надо было снять Москву, мы с режиссером Хлебниковым  поехали ее снимать… в Ярославль. 

В одном городе можно снимать разные фильмы. Есть широкие проспекты с гудящими в пробках машинами, есть частный сектор с цветущими фруктовыми деревьями. Одному понравится улица Красная с купеческими домиками, другому — задворки и помойка. Правда, это можно найти в любом городе.

— А как вы находите место для съемок?

— Сначала читаю сценарий и выясняю у режиссера, чего он хочет. Ведь кино – искусство режиссерское. Затем беру фотоаппарат в руки и иду гулять. Есть интересный прием — оборачиваться через каждые 100 метров. Ведь вы смотрите налево, направо, вперед, но не назад. А оглянувшись, можете увидеть совсем другой город. При съемках сериала «Хор» (там события происходят в 74-м году) мы в Москве забраковали шикарные объекты. И только из-за пластиковых окон. Но что-то, оглянувшись, все-таки получалось обойти. А атмосферу создает даже цвет дома. Объяснения в любви на красном фоне – это одно, на зеленом – это другое.

— Как вы считаете, есть ли в нашем крае перспектива для развития кино? 

— У вас есть самое главное – солнце. Можно работать 300 дней в году. Посмотрите «Дорогу»  Феллини. Там тоже много солнца, и как здорово у него получилось! Но и в Якутии коллеги прекрасно работают. Я смотрел несколько фильмов – это высокий, международный уровень. Никто не мешает и вам так снимать. 

Надо все время что-то делать. У вас феноменальный закат – свет как будто выключают (у нас в Москве он уходит потихоньку,  а в Мурманской области еще спокойнее). И это интересно. Техника сейчас позволяет снимать длинным куском, надо только все рассчитать. А снять можно даже наш с вами разговор. Или… Извечная сцена: мужчина и женщина.  Он приходит к ней еще днем, а через пять минут выходит на улицу, уже освещенную электрическим светом. Если насытить диалог, вот вам и короткометражка «Выключатель».

— Нужна ли для этого дорогая аппаратура?

— У меня есть Инстаграм, и все фото, которые я там выложил, сделаны на самый обычный телефон. Без суперобъективов и насадок. Там просто взгляд. Хорошо, конечно, когда есть возможность приобрести хорошую технику. А если нет, то стоит покопаться в  телефоне. Уверен, что о многих его функциях вы не подозреваете. Единственный его минус в репортажной фотографии – запаздывает. Но можно снимать пейзаж, лицо знакомого человека, блик на асфальте…

Кстати, я на такой фотоаппарат, как у вас, снял полнометражную картину. Премьера прошла на огромном экране кинотеатра «Октябрь», и никто об этом не догадался, пока я сам не сказал.

— Вы и в сериале «Зулейха открывает глаза» Каму как Иртыш сняли, и никто об этом не догадался, если б автор не рассказала.

— Я снимал мало этот сериал, всего два месяца. После меня работа шла еще четыре. Но момент высадки на поселение – мой. А чтобы съемки шли на Иртыше, бюджет нужен как минимум в два раза больше. Людям ведь надо как-то жить, добираться до места съемок. Мы только час плыли по воде в одну сторону. А ночных смен нет, значит, потом надо всех собрать, погрузить и вернуть.

А написать можно, что события хоть на Северном полюсе происходили. Вот только Юлия Пересильд прыгала без каскадеров в холодную воду глубиной 27 метров. Кстати, в книге много неправдоподобного. Раскулаченные крестьяне голодали… А вы были когда-нибудь в тайге? Знаете, как там ягоды собирают? Во время моей первой экспедиции (в Надым) мы заходили на 10 метров в лес, опускали руку и поднимали с недельным запасом витамина С. Вот какой слой ягоды был! 

— То есть вы заранее соглашаетесь с тем, что в кинематографе может быть все?

— Конечно. Вы когда видите на экране убийство, вы ж понимаете, что это не по-настоящему?

— Но фактическая неправда это другое…

— По поводу правды все тяжело, и тем более в кино. Я снимал  сериал «Частица вселенной». Тех событий не могло быть никогда, но он интересен, потому что касается человеческих отношений, любви, жизни. Кино – это великая иллюзия, и это нормально.

— С кем из режиссеров вам было наиболее интересно работать?

— Если я вам скажу, то меня больше никто работать не возьмет. (смеется)

— Помогаете актерам на площадке? Говорят, вы даже Ксению Кутепову  рассмешили, когда у нее засмеяться не получалось.

— Мы всегда шутим, ведь кино на площадке – это жуткий стресс. Придумать что-то – это одно, а реализовать – совсем другое. А актеры частенько уже уставшие приезжают, со спектаклей. Кутепову я рассмешил, написав на ладони то слово, на котором сейчас сижу. И показал в нужный момент. Этому я у актеров научился: они так издеваются друг над другом, когда я им крупный план снимаю. И порвать хочется человека, который так сделал, и смешно до ужаса. Впрочем, еще и не то бывало.

— А расплакаться помогали? 

— Обычно у актеров это легко выходит. Хотя бывало, режиссеры и матерились, и щипались. Однажды актриса не могла заплакать и попросила партнера, чтоб он ей пощечину дал, закричала даже на него. Он ей треснул, и актриса влетела в дубль со слезами из глаз. 

— В «Бриллиантовой руке» Миронов сына Никулина тоже пнул по-настоящему.  

— В кино много историй: и смешных, и трагических. Все анекдоты с площадок – быль, но немного приукрашенная.

— На что вы готовы ради красивого кадра?

— Когда-то каскадеры держали, чтоб не вывалился из вертолета. С поезда свешивался вниз, чтобы колеса снять.  На Чукотке без еды 16 суток сидел, вернуться не мог. Но это моя работа, это страсть, жажда сделать красивый кадр.  

— Создается ощущение, что профессия неженская.

— Сейчас вся техника стала легкой, и во ВГИКе учится огромное количество молодых девчонок. У меня вторым оператором, например, работает Люба Мороз. Она сняла в Израиле фильм и получила за лучшую операторскую работу приз. А раньше, конечно, с 25-килограммовой камерой женщинам работать было физически тяжело. Но и тогда Маргарита Пилихина сумела снять свое великое кино — «Застава Ильича». Дело, скорее, в таланте, чем в гендере. Хотя… в некоторых случаях надо уметь сказать и что-то «радующее» слух.

— Матом ругаетесь?

— На площадке бывает. А у старой операторской,  режиссерской школы вообще с этим никаких проблем не было – матом стекла покрывались, если нужно было. Ругались так, что декорации рушились.

— Не церемонитесь?

—  Был момент, когда я человека снес под «паровоз» (он стоял, правда). В кадре была Хаматова (в светлой одежде, чтоб ее ночью лучше видно было) и  вдруг исчезла. Я рванул за ней. На площадке все знают, что делать, когда на них несется 100 с лишним килограммов с камерой. И даже деревья уворачиваются. А оркестр не предупредили. И я сбил трубача. Извинился, потом, конечно. В остальных дублях оркестранты расходились, пропуская меня, а затем вновь сходились. И даже не останавливали музыку.

— Отличаются ли съемки художественного фильма от сериала? Над чем работать интереснее?

— В зависимости от того, что представляет сценарист и режиссер. Например, мой самый любимый сериал, я его даже не могу назвать сериалом, — это многосерийный телевизионный художественный фильм «Дети Арбата» (2004 г.). Шесть месяцев жесткой работы, когда мы с режиссером разъезжали на старой машине с крыльями, держась за ее радиатор. У меня на плече кинокамера, у него в руках — видеоконтроль.

— Говорят, фотограф в процессе творческой работы всегда немного влюблен в свою модель. А вы влюбляетесь в своих героинь?

— Конечно, какой-то элемент влюбленности существует. Во-первых, еще Тимофей Лебешев сказал, что нет нефотогеничных лиц – есть плохие операторы и фотографы. А потом, хорошо, когда актриса тебе нравится. Но бывает и наоборот. И тогда сложнее, ведь ты не имеешь права снимать хуже. Мужика, как ни снимай, если он чуть-чуть отличается от гориллы, уже нормально. А с актрисами мы всегда на эту тему шутим: «Что ты сказала? Толстый? Лысый? Сейчас я тебе портретик сделаю! Сейчас я тебе карьерку-то закончу». Когда у меня была девушка, в которую я был очень влюблен, я снимал ее на фотоаппарат постоянно. 

— Оператор всегда в тени режиссера. Не обидно ли, что режиссера знают, а оператора нет?

— Обидно? Иди в режиссуру. Я обладаю возможностью драматургического мышления и могу изображением показать то, что думает режиссер. А это ни один из них не может.  Быть режиссером я мечтал во втором классе, но поступая на операторский во ВКГИК в 26 лет, я полностью отдавал отчет в своих желаниях. Мне рассказывают что-то, а я это вижу. Читаю и представляю, как будет идти снятый кадр. Я занимаюсь своим делом и кайфую от этого.