Был шанс на мирный спор и двухпартийную модель

В августе 1991 года они вместе стояли на танке у Белого дома во время путча. Руцкой ездил за Горбачевым в Форос. А Ельцин настойчиво пробивал избрание Хасбулатова председателем Верховного Совета РСФСР вместо себя, став Президентом России. А осенью 1993 года их уже разделили баррикады, и все у того же Белого дома. Там тогда находился Верховный Совет России.

Что их рассорило через полтора года? Неужели кандидатура Егора Гайдара во главе правительства? Тем более что этот сценарий был завершен в 1992-м, и Ельцин назначил премьером Виктора Черномырдина, который устроил всех.

Говорят, что сказались характеры Ельцина и Хасбулатова, а также пестрый состав и Верховного Совета, и всего Съезда народных депутатов России. Более глубокие аналитики утверждают, что на место РСФСР пришла новая Россия и встал вопрос о выборе экономической модели, по которой лучше идти стране, и политической системы в преддверии принятия российской Конституции.

Вопрос в 1993-м не стоял: вперед в новую жизнь или назад в СССР? Это был уже другой исторический перекресток. Спорили: России нужна либеральная или более консервативная экономическая модель? Россия — президентская республика или парламентская?

Вокруг этих вопросов периодически идут большие споры в развитых демократических обществах. Недавно целый ряд стран  перешел либо с президентской формы правления на парламентскую, либо — наоборот.

Экономическая модель — это то, вокруг чего складывается зрелая двухпартийная система. И каждые несколько лет в результате выборов граждане определяют: продолжить прежний курс или откорректировать его, отдав большинство голосов оппозиции.

В 1993 году у нас была возможность не переводить спор за трибуной и микрофоном на баррикады, а попытаться построить двухпартийную модель.

Напомню политические события 1993-го. Референдум о доверии Ельцину или парламенту из четырех вопросов, который запомнился вариантами ответов в пользу Ельцина и рекламной песенкой: «Да-да-нет-да!» Бесконечные попытки собрать Конституционное собрание, периодические — объявить импичмент Ельцину, сентябрьско-октябрьское противостояние, завершившееся роспуском Верховного Совета, декабрьские выборы обеих палат нового Федерального Собрания и одновременный референдум о принятии Конституции.  

Драматичные  события сентября — начала октября 1993-го здесь центральное, но, на мой взгляд, совсем не обязательное звено. После референдума, который прошел весной и не дал ни одной из сторон убедительного перевеса, логичным шагом был бы следующий. Ельцин и Верховный Совет садятся за стол переговоров и решают: что дальше? А было у них два мирных варианта. Первый: договариваются о досрочных выборах и президента, и парламента. А вместе с ними проводят и референдум по новой Конституции. Второй путь: решают оставить и Ельцину, и парламенту возможность доработать свои сроки полномочий до конца. У Ельцина это был июнь 1996 года, как он и правил до следующих своих выборов. У Съезда народных депутатов — март 1995-го. И в этом случае тоже объявляют референдум по Конституции.

В обоих случаях все споры по проектам Конституции могло бы разрешить специально созванное Конституционное собрание, причем обязательно с большим представительством местной власти и регионов.

Да, в первом случае одновременно бы переизбирались обе ветви власти. Но в условиях таких выборов стабилизировало бы ситуацию правительство Черномырдина вместе с местными и региональными властями.

Сторонники двух экономических моделей сформировали бы две достаточно сильные партии,  и обе пошли на выборы. Тогда развитие России в 90-е годы пошло бы более динамично и с меньшими издержками для людей. Без оглядок назад и без драмы октября 1993-го.

А так никто из двух сторон в итоге не выиграл.

«Нулевой вариант» из «черного сентября»

Сразу скажу, чтобы не было никаких недомолвок: в сентябре 1993 года я был всецело на стороне президента Ельцина. Его главные противники — вице-президент Александр Руцкой и Руслан Хасбулатов, спикер Верховного Совета, парламентское большинство которого тогда представлял блок коммунистов и патриотов, казались мне темными силами, готовыми повести страну назад, в проклятое советское прошлое.

Напомню в трех словах, как развивались события того злосчастного года. 21 сентября Борис Ельцин издал президентский указ №1400 о роспуске парламента. Через три дня собрался чрезвычайный Съезд народных депутатов, который объявил это попыткой государственного переворота и прекратил полномочия президента. Конституционный суд встал на сторону парламентариев. Фактически в стране сложилась классическая ситуация двоевластия, завершившаяся пролитой кровью и расстрелом Верховного Совета из танков. После чего победители даровали нам новую Конституцию с явным перекосом в сторону полномочий исполнительной власти и почти декоративными функциями парламента.

Но была ли возможность другого развития событий? Можно ли считать «черный сентябрь» 93-го той развилкой, на которой стояла Россия и где она могла избрать совсем иной путь? Ныне, через почти два десятилетия после тех кровавых столкновений, верю, что все могло быть иначе. Впрочем, первые сомнения в правильности сделанного тогда выбора возникли у меня еще в октябре 1993 года, под выстрелы танковых орудий. Журналист газеты, которую я тогда возглавлял, Владимир Сердюков выпросил у редакции командировку в Москву и оказался в самом эпицентре развернувшейся драмы. Вернувшись, он написал пронзительную статью, где вместо канонической версии про «рвущихся к власти красно-коричневых фашистов» оценил случившееся как «восстание части россиян против режима Бориса Ельцина». По его словам, защищать парламент вышли  многие москвичи, к ним присоединились казаки, в том числе с Кубани, ветераны военных конфликтов — от «афганцев» до «приднестровцев». Из статьи мы узнали о неизвестных снайперах, убивавших безоружных людей, и сотрудниках милиции, именно их огонь во многом спровоцировал защитников Белого дома на захват Останкино и московской мэрии.

Между тем накануне кровавого разгона парламента патриарх Русской православной церкви Алексий II обратился к двум сторонам конфликта с предложением мирно разрешить возникшее противоречие. Он предлагал так называемый нулевой вариант: временно приостановить полномочия и президента, и парламента, а затем провести одновременные выборы. Предложение было поддержано Конституционным судом, профсоюзами и значительным числом общественных организаций.

Разумность «нулевого варианта» была настолько очевидна всем, что он резко начал набирать популярность в глазах россиян. При этом, скорее всего, Борис Ельцин выиграл бы выборы президента. Да, не с первого тура и не с однозначным перевесом. Но парламент все равно оказался бы в руках его политических противников. А самое главное, роль Верховного Совета в жизни страны оставалась бы предельно важной. Назначение министров, контроль за расходом средств, принятие новых законов — по всем этим вопросам Ельцину пришлось бы договариваться с депутатами. Чего он не умел, да и не хотел делать.

Если бы тогда, в конце 1993 года, общество более решительно и однозначно поддержало бы «нулевой вариант», Россия могла сделать важный шаг в сторону настоящей демократии. Ведь демократия — это не власть демократов или тех, кто себя так называет. Это процедура, благодаря которой народ свободно выбирает своих правителей и, если надо, призывает их к ответу.

Даже не прямая победа парламента в схватке с президентом, а всего лишь результативная ничья привела бы к развитию конкурентной многопартийной системы и постоянной сменяемости власти. Борис Ельцин, хотя и победил бы, вероятно, на выборах начала 1994 года, но уже на следующий срок рассчитывать никак не мог — его популярность стремительно катилась вниз. У коммунистов тоже мало шансов было протащить в Кремль своего лидера Геннадия Зюганова. Значит, президентское кресло в обозримом будущем мог занять представитель некой «третьей силы», кто-то вроде генерала Лебедя или того же Александра Руцкого. А это уже совсем другая история…