Взгляд не историка: Россия могла превратиться в лоскутное одеяло
Ирина Груба
Горбачев пришел к власти не сразу после Брежнева. Сначала был Юрий Андропов, а затем Константин Черненко.
Ленинградский партийный вождь Григорий Романов, как и московский Виктор Гришин, аппаратную битву внутри Политбюро ЦК КПСС проиграл еще в 1982 году Юрию Андропову — его короткое правление нельзя недооценивать: во главе СССР Андропов сделал первые шаги, благодаря которым возвращение к брежневским временам стало невозможным. При нем начался серьезный пересмотр эпохи Брежнева, то, что сегодня мы называем борьбой с коррупцией. 1983 год сдвинул наше сознание в сторону перемен. Правда, мы еще не решили, каких именно: закручивания гаек или, наоборот, свобод? Наказание за взятки было суровым, но в народе произошла десакрализация прежних вождей.
Проживи Андропов дольше, после него сразу пришел бы Горбачев. Проживи дольше Черненко, у власти оказались бы либо Ельцин, либо Лигачев: бывший свердловский и томский первые секретари обкомов КПСС на тот момент уже доросли до нового уровня карьеры. Или кто-то из элит союзных республик.
С Горбачевым пришли перестройка, гласность, кооперативы и первые относительно свободные выборы. Если бы Горбачев не начал перемены сверху, они рано или поздно пошли бы снизу.
Если бы пришел Лигачев, он тоже проводил бы перестройку, но… «для улучшения советской системы». Он и сегодня убежден, что ее возможно было реформировать. При Лигачеве перемены бы шли, но медленнее. Ельцин, наоборот, действовал бы быстрее и радикальнее. Сибиряку Лигачеву ближе китайский путь. Уральцу Ельцину, возможно, американский.
В любом случае Стране советов уже было тесно жить в рамках своих же законов и правил. При темпах, которыми вел преобразования Горбачев, каждый новый маленький шаг приводил к тому, что люди сами хотели идти дальше. Несмотря на пустеющие полки, локальные военные и межнациональные конфликты, исчезнувшую стабильность. Важнее было сознание, что мы тоже что-то теперь решаем. И в своей жизни, и в жизни страны.
Смена социально-экономической формации была неизбежна, но можно ли было при этом сохранить прежний СССР с точки зрения государственного образования — уже с частной собственностью, конкуренцией, свободой слова и мысли?
Горбачев в кончине СССР обвиняет Ельцина, Лигачев — их обоих.
Уже в 2007 году в одном из интервью Егор Лигачев отметил, что «каких-то объективных причин для развала СССР не было». А субъективными он считает «предательство определенной группы руководящих работников и переход их с позиций коммунистической, социалистической на национал-сепаратистскую и антисоветскую».
С чем точно трудно согласиться, так это с тем, что Горбачев развалил СССР. Он-то всячески пытался его сохранить. Став руководителями СССР, это были бы заинтересованы делать не только Лигачев, но и Ельцин. Но столкнулись бы с тем же, что и Горбачев: с настроениями элит во главе большинства советских республиках.
В Конституции СССР у каждой из 15 союзных республик было право на самоопределение вплоть до отделения. Настало время, и они созрели. К 1991 году стало понятно, что прежнего СССР точно не будет. Но оставались еще шансы на подписание нового союзного договора, что и пытался сделать Горбачев. Новый Союз суверенных государств, как его собирались назвать, точно был бы без Прибалтики, и не федерацией, а конфедерацией. При этом планировалось каждой из автономий предоставить те же права, что и союзным республикам. В итоге на месте СССР образовалось бы не 15 новых государств, а до 40, ведь существовало 20 автономных республик, добавьте еще автономные области. РСФСР и вовсе стала бы не суверенной Россией, а лоскутным одеялом: в ее составе было больше всего автономий. Потом этот союз неизбежно распался бы, так как есть процессы, которые начав, остановить невозможно.
Этому процессу помешали путч и его провал, а в декабре подписали Беловежские соглашения. Для сторонников СССР —
«ужасный конец», но иначе нас ждал бы «ужас без конца».
Застой продлился бы на пару десятилетий
Игорь Коломийцев
Сейчас стало модно ностальгировать по СССР. Дескать, это было счастливое время, когда квартиры давали трудящимся бесплатно, на прилавках лежала самая вкусная в мире докторская колбаса. Но вот пришел к власти негодяй Горбачев и разрушил самую лучшую страну на свете. Мне как историку смешны такие разговоры. Взгляните на современную карту мира. Разве там еще остались многонациональные империи? Вроде бы нет. Тем более нет таких государств в Европе. Последние из подобных монстров — типа Югославии или Чехословакии — исчезли буквально на наших глазах, хотя Горбачева там и близко не было. Да и вообще, что это за держава, которая может рухнуть по воле одного человека? Так ли она была прочна, чтобы по ней страдать?
Давайте вспомним, что представлял собой поздний вариант Советского Союза: 250 миллионов плохо одетых людей, перебои с продуктами питания, доводившие порой до голодных бунтов. В магазинах за пределами Москвы — очереди за «птицей счастья», как тогда прозвали синих худющих кур с длинными лапами, купить которые можно было, только отстояв многочасовые очереди с драками и мордобоем. Мясо, в котором костей было больше, чем мякоти, считалось редким подарком судьбы. «Собачатина 3-й категории рубится вместе с будками» — фраза из анекдота той поры. При этом полная деградация правящей верхушки. Долгое правление Брежнева, у которого уже нельзя было скрыть проблемы с общей дряхлостью, потерей памяти и невнятной дикцией.
Длинные пустые речи, зачитываемые по бумажке. Бесконечное подведение итогов, рапорты об успехах, в которые никто не верил, и отчеты о помощи братским социалистическим странам Азии и Африки, во что, напротив, верили все, понимая, что как раз в эту прорву и уходят богатства нашей страны. С каждым годом мы все более отставали в развитии от передовых держав, и не замечать эту отсталость становилось уже невозможно. То, что так жить нельзя и что-то нужно менять, понимали тогда почти все.
Брежнев был лишь пятым по счету руководителем правящей коммунистической партии с момента взятия ею власти. Ленин — Сталин — Маленков — Хрущев — Брежнев. Причем почти каждый правитель начинал с того, что разоблачал ошибки предшественника. После смерти Брежнева началась и вовсе чехарда смертей лидеров, которую остряки прозвали «гонкой на орудийных лафетах». Торжественные похороны одного вождя плавно переходили в церемонию прощания со следующим. «Что такое генсек?» — «Период времени чуть меньше года», — шутила страна. А все потому, что политбюро правящей партии превратилось в кучку дряхлых и немощных старцев, судорожно хватающихся за власть скрюченными от возраста пальцами.
Горбачев в таких условиях был практически неизбежен. Не он лично. А некто более молодой, который попытается хоть что-то исправить, вернуть стране динамику, придаст импульс ее развитию. Михаил Сергеевич вовсе не собирался рушить страну, вождем которой он стал волею судеб, — он лишь хотел ее модернизировать и спасти.
Могло ли случиться так, что ошалевшее от смены генсеков политбюро предпочло бы Михаилу Горбачеву иного руководителя, скажем, первого секретаря ленинградского обкома Григория Романова? Думаю, вполне. Григорий Романов также являлся одним из относительно молодых членов высшего партийного органа, и многие именно его видели преемником Брежнева. Правда, по стране ходили слухи о барских замашках хозяина Ленинграда. Рассказывали, что шикарную свадьбу его дочери сыграли прямо в Эрмитаже и на ней разбили уникальный сервиз Екатерины II, но кого из тогдашних лидеров партии могли смутить подобные шалости? У каждого из них были свои скелеты в шкафу. Сам Романов был убежден, что не стал вождем СССР совершенно случайно, дескать, поздно узнал о смерти Черненко, он и его потенциальные сторонники слишком долго добирались в Москву. «Горбачева никто всерьез не рассматривал, — жаловался журналистам несостоявшийся генсек спустя много лет. — Но к тому времени, как мы прибыли в Москву на следующий день, он уже все проделал, не дожидаясь нас, хотя этого требовали правила, существовавшие в политбюро. Он уже заключил тайную сделку с ними со всеми». Впрочем, кто виноват, что в верхушке партии существовали интриги и подковерная борьба за власть, кроме ее самой?
Но давайте представим, что престарелый Черненко протянул бы еще несколько недель и почил в бозе в тот момент, когда все члены Политбюро ЦК находились в Москве. Романова выбрали генсеком — что изменилось? Принципиально не поменялось бы ничего, кроме того, что брежневско-черненковско-романовский застой продлился бы еще (в лучшем случае) пару десятилетий. Рано или поздно реформы затевать пришлось бы. А они неизбежно вызывали подъем тех сил, что снесли Советский Союз с дороги истории. Возможно даже, что распад его в более позднее время получился бы гораздо более кровавым. Пример Югославии, где все завершилось войной республик и даже иностранным вмешательством, у всех на глазах.
Затеяв перестройку, Горбачев вызвал из лампы джинна, совладать с которым уже не смог. Но надо отдать ему должное: он не стал цепляться за власть любыми способами, отказывался вводить военное положение и подавлять народные движения за суверенитет республик танками. Это попробовали сделать его ближайшие соратники, объединившиеся в ГКЧП уже без него. Но безуспешно. Далее неизбежно последовала Беловежская пуща и окончательный приговор Союзу. Как написал сам Горбачев по этому поводу: «На протяжении 17 дней, последовавших за Беловежскими соглашениями, я ждал реакции со стороны интеллигенции, со стороны людей.
Конечно, страна пребывала в шоке. Но никто не вышел на улицы. Казалось, что судьба СССР была лишь моей проблемой». Тут Горбачев прав. Государство, которое не заботилось о своих гражданах и от которого в конце концов отвернулись люди, исторически обречено. И разрушил его не один Михаил Сергеевич, а все мы, тогдашние обитатели страны. Вот только я лично, в отличие от многих, об этом ничуть не жалею.
