Арсений Фогелев: Режиссеры стали обращаться к неизвестным авторам и неизбитым сюжетам

Круглый стол

Что такое лаборатория? Это эксперимент. Всего за неделю режиссеры вместе с артистами готовят четыре эскиза, один из которых, по решению публики, становится полноценным спектаклем и остается в репертуарной сетке.

Свои работы по пьесам А.Н. Островского представили главный режиссер театра драмы им. Горького Арсений Фогелев — «Свои люди — сочтемся» и приглашенные режиссеры из других городов: Мурат Абулкатинов — «Сердце не камень», Елизавета Бондарь — «Пучина», Артем Устинов — «Снегурочка».

По традиции старт мероприятию дал круглый стол. В этом году в связи с тем, что ограничения по ковиду сняты, желающих поговорить об Островском и театре как таковом пришло гораздо больше, чем в прошлом. Напомним, что предыдущая лаборатория была посвящена Федору Михайловичу Достоевскому и оставила в репертуаре спектакль буднего дня «Записки из Мертвого дома» по одноименной повести о сибирской каторге, на которой писатель провел четыре года по делу о петрашевцах.

В конференц-зале собрались все ведущие театральные деятели Краснодара и представители СМИ. Посетили мероприятие и приглашенные критики: член Экспертного совета Национальной театральной премии «Золотая Маска» Вера Сердечная, основатель и художественный директор фестиваля «Реальный театр», лауреат Международной театральной премии им. К.С. Станиславского, член Экспертного совета Национальной театральной премии «Золотая Маска» Олег Лоевский.

Образцовый драматург

Круглый стол стал своеобразной увертюрой к основному действу. Гости рассуждали о том, как изменился театр за последние полгода и как ему оставаться вместе со своим зрителем.

— Представление о том, что театр — это украшение и развлечение, ложно. Все-таки он призван говорить с человеком, особенно в тяжелые времена, о том, что у него болит,

— отметила критик Вера Сердечная.

Олег Лоевский предположил, что русские люди все еще находятся в состоянии инерции и не до конца осознают, что сегодня происходит с обществом, а больше сосредоточены на проблемах прошлого. Об этой тенденции говорила и ведущий театральный критик Владислава Куприна, которая приезжала в театр драмы с лекциями в июне.

— Меняются ценности — меняется театр. Он не может существовать вне вызовов времени, он так устроен, а любой вызов диктует новые запросы. И театр обязательно будет на них реагировать, но как именно, сейчас еще сказать сложно, потому что инерционный период еще не завершен. Человеку важно осмотреться и понять, куда ему двигаться дальше. Мне кажется, что зритель не просто хочет увидеть костюмный спектакль, а понять, как мир Островского трансформировался в сегодняшнюю реальность,

— считает Лоевский.

Вера Сердечная согласилась, что театр с некоторым запозданием реагирует на происходящие в мире события. Что касается Островского, по ее мнению, писатель интересен прежде всего тем, что является образцовым русским драматургом:

— Сейчас мы все говорим о важности русской культуры, и обратиться к Александру Николаевичу сегодня особенно интересно. Если условно вынуть его из платья купчихи, окажется, что это довольно-таки загадочный автор. Режиссеры взяли в работу нетривиальные тексты, я очень жду эскизов!

Чего хочет зритель?

Еще одна тема, которую затронули эксперты круглого стола, — разница менталитетов: есть ли у южных театров свой отличный от других регионов почерк? В прошлом году этот вопрос тоже не остался без внимания и вызвал жаркие споры: пойдет ли темпераментная краснодарская публика на депрессивного Достоевского, заинтересуется ли молодежь? После того как «Записки из Мертвого дома» Дмитрия Егорова прочно вошли в репертуар и готовится к выходу спектакль Ярослава Рахманина «Двойник», можно сделать определенные выводы.

— «Записки из Мертвого дома» — это не самый кассовый спектакль, но есть зритель, которому он интересен. Да, это сложная история и непростое прочтение, но приходит именно та публика, которая осознанно выбирает этот материал и выносит хороший месседж из него. Сегодня, когда кино отошло на второй план, потому что из проката исчезли голливудские фильмы, я с радостью отмечаю, что к нам пошла и молодежь. Для нас важно, чтобы она не разочаровалась в том, что мы предлагаем,

— рассказал директор театра драмы им. Горького Максим Секачев.

— Репертуарная карта краевого центра, например, отличается от ставропольской или севастопольской. Вижу, что есть зрительский сегмент, готовый к новым предложениям и открытиям. Как правило, это люди, которые переехали из Сибири, Москвы и Санкт-Петербурга, где театральная жизнь бурлит,

— предположила Вера Сердечная.

По мнению Олега Лоевского, определенный менталитет — это выдумка, ведь именно руководство театров решает, что будет смотреть зритель. До сих пор актуально такое понятие, как репертуарный пирог — это 4-5 спектаклей, среди которых в обязательном порядке должны быть комедия, детская сказка, постановка по русской классике. А какая именно комедия и какая именно драма окажется востребованной, можно только предполагать.

— Вот мы рассуждаем, что люди хотят смеяться, а они приходят на сложный гастрольный спектакль, сидят и плачут. И не просто отбывают какую-то культурную программу, а смотрят с живым интересом. Мне кажется, что мы достаточно предубежденно относимся к понятию «зритель»,

— отметил Лоевский.

По наблюдениям Арсения Фогелева, режиссеры в последнее время стали все чаще обращаться к неизвестным авторам, потому как сердца россиян давно покорили сериалы, сюжеты которых непредсказуемы. Именно этой легкости и новизны и ждет зритель, отправляясь вечером в театр, а не нравоучений и тяжелой классики, далекой от сегодняшней реальности, но в то же время он не всегда готов к экспериментам.

В материале мы детально рассмотрим первый эскиз по пьесе драматурга «Сердце не камень» в постановке Мурата Абулкатинова. Совпадут ли предположения экспертов с мнением публики? Интересно.

Островский — это про выбор

Когда театр производит на нас неизгладимое впечатление? Когда видим на сцене самого себя. Вот тогда мы говорим, что это хороший спектакль, и не имеет значения, как были одеты актеры, молчали они, ругались матом или изъяснялись на английском. Возможно, жест героини или эффектный музыкальный ряд пробудили в нас глубоко скрытые эмоции и заставили задуматься о своем.

На первый взгляд, кажется, что Островский, в отличие от того же Достоевского, автор понятный, потому что писал исключительно для сцены, был основоположником русского театра, а значит, и ставить его должно получаться проще. Как рассказал «КИ» Арсений Фогелев, театры кубанской столицы тем не менее знаменитым классиком отнюдь не избалованы.

Большинство из нас читали произведения драматурга еще в школе и хорошо знакомы с характерами героев и их проблемами. Но, как правило, мы знаем в лучшем случае 4-5 его пьес: «Грозу», «Бесприданницу», «Лес», «Свои люди — сочтемся» и «Снегурочку». Но этого слишком мало, чтобы судить об актуальности автора и о нас самих.

Сущность персонажей на уроках литературы разбиралась по определенному шаблону: несчастную Катерину, монолог которой со слезами на глазах учили все девочки, надо пожалеть, а кровожадную Кабаниху и ее слабохарактерного сына Тихона закидать камнями. Педагоги не объясняли, что один и тот же человек может по-разному вести себя в той или иной ситуации, потому как состоит из полутонов, на чем сделал акцент режиссер Дмитрий Егоров, когда речь шла о Достоевском.

Чем все эти герои и ситуации, в которые они попадают, близки нам сегодня? Всем. Мы по-прежнему так же, как они, делаем выбор: свобода в нищете или благополучное рабство, гордыня или любовь, совесть или достоинство. Актуальность произведений Островского проверена временем.

Черная одежда, красное вино

Итак, молодой режиссер Мурат Абулкатинов из Саратова намеренно обратился к непопулярной пьесе «Сердце не камень», чтобы посмотреть, как ее можно перевести на сценический язык, и лаборатория в этом плане — отличная возможность для самого смелого эксперимента. Эскиз был поставлен для камерной площадки. В ролях: Олеся Богданова, Юлия Романцова, Виталий Пичик, Елизавета Вареникова, Александр Крюков, Татьяна Корякова, Асир Шогенов, Виталий Стеблецов.

На сцене — 8 актеров и любимый многими современными художниками минимализм. Из декораций только полумрак, которого на этот раз в лаборатории было предостаточно, и несколько диванов, отдаленно напоминающих скорее об эпохе барокко, чем о Москве купеческой. В оригинальном тексте про обстановку комнаты сказано, что «вся мебель хотя не модная, но массивная, хорошей работы». Артисты, одетые в черное, пьют красное вино, но их костюмы понятны современному зрителю и с классикой в спор не вступают.

Сюжет пьесы прост и незатейлив: богатый купец, которого играет Виталий Пичик, болен и хочет составить завещание, но его терзают сомнения, кому оставить свое нешуточное состояние: молодой жене — Олеся Богданова, ленивому племяннику — Виталий Стеблецов, или бедным, чтобы ежедневно поминали его в молитвах?

В чью пользу Каркунов решит завещание, остается загадкой до самого конца произведения. Не увидели мы этого и в эскизе, но зато сумели рассмотреть суть персонажей. И, как отметил критик Олег Лоевский, они хорошо читались благодаря приему, который использовал режиссер: артисты говорили достаточно монотонно, без какойлибо интонации в голосе вообще.

— Играются не характеры, а суть. Актерам удалось схватить эту историю. Я слышу текст, и мне не нужно какихто ударений на слово «завещание». Эта монотонность, эта внутренняя отстраненность дает мне увидеть смысл, я начинаю работать не с интонациями артистов и их характерами, а с их внутренним проявлением, потому что они не прячутся за интонированием. Артист любит поиграть и раскрасить текст — это святое дело для актера, любит пострадать, а здесь он, лишенный всего этого, становится объемнее, глубже и серьезнее, когда нет нарочитости игры,

— прокомментировал критик.

Действие в оригинальной пьесе происходит в разных комнатах, в версии Абулкатинова — в едином пространстве. Режиссер сделал своего рода «монтаж» пьесы. Такой прием в кинематографе называется «Восьмерка» — когда текст как бы перебрасывается из одной точки дома в другую, но мы понимаем, что герои говорят одновременно, находясь в разных местах.

После просмотра по традиции прошло обсуждение. Зрители выразили свое мнение и задали вопросы. Одной из деталей, вызвавшей споры, стал к о к о ш н и к , который режиссер использовал в образе Огуревны ( Татьяна Корякова). Мурату Абулкатинову пришлось объяснить свое творческое решение . Прозвучал еще один любопытный вопрос, которого, по нашим наблюдениям, режиссеры избегают: вас не смущает, что зрители хотят видеть больше классики и меньше современного прочтения?

— Мне так показалось, что Огуревна настолько срослась с этим домом, что она здесь всегда, никуда не уходит, все про всех знает и от нее ничего не скрыть. А сама пьеса, на первый взгляд, очень сентиментальная и похожа на какую-то волшебную историю. Я подумал, что если это сказка, то у нее должен быть рассказчик, поэтому Огуревна в кокошнике. Что касается современного прочтения, не очень понимаю, что это значит? Текст — классический, я дописал всего одну фразу: гордыня — это грех,

— пояснил Мурат. Аплодисменты.

Безусловно, зал по-разному воспринял нестандартные решения мастера, а это значит, что ответить на вопрос, как зритель реагирует на классику в современной авторской обработке, нельзя.

— Честно говоря, была удивлена выбором пьесы, которая не на слуху. Когда я иду на классику, то хочу смотреть классику. И мне обидно, когда пишут, что на сцене Островский, а в итоге вижу перепев на современный лад. Я этого боялась. Думаю, что этот смешанный диалог будет не понятен тем, кто не читал произведения, но мне такой ход показался интересным. Боюсь, в полной версии спектакля добавятся моменты совсем не из времени Островского, мне бы этого не хотелось,

— поделилась своим мнением зрительница элегантного возраста.

— Мне понравился выбор пьесы, потому что хочется посмотреть классику, но новую. Отмечу игру актеров, которые за одну неделю выучили текст и при этом ни разу не запнулись. Интересное решение с пространством, костюмы не режут глаз чем-то экстраординарным,

— прозвучал еще один взгляд на работу.

О проблеме, завуалированной в пьесе, мы, уже за кулисами, поговорили с Виталием Пичиком — для артиста это вторая творческая лаборатория. У нас остались вопросы, связанные с героем, который в начале пьесе называет свою жену змеей, а в конце говорит: «Отдам тебе все…». Почему она терпела старого и нелюбимого мужа на протяжении долгих 15 лет, на чем держалась ее преданность? Вряд ли на ненависти — она его не ненавидит, и не на изменах — она ему верна. На чем?

— Как и сказал режиссер, это все гордыня. А гордыня — обратная сторона любви. Если муж зарабатывает, у него появляется ревность, а у жены возникает гордыня — все эти проявления актуальны и сегодня. Два маленьких я, которые живут в каждом, играют. И если дело касается денег, эти стороны поразному поворачиваются друг к другу. Мне очень понравилось принимать участие в лаборатории. В Краснодаре прекрасная публика, а в театре — удивительная актерская компания,

— пояснил Виталий Пичик.

По результатам голосования победил эскиз Артема Устинова «Снегурочка». Большой интерес вызвали и остальные режиссерские работы. «Свои люди — сочтемся» Фогелева на летней сцене, по нашим наблюдениям, никого не оставили равнодушными.

От автора: Шок, слезы и любовь

«Быт или не Быт» — вторая лаборатория в Краснодаре, на которой я присутствую. Это важное культурное событие и очередная возможность увидеть авторские трактовки незыблемой классики. Мне нравится наблюдать за перевоплощениями артистов Краснодарского драматического театра, угадывать их в новой роли, сопоставлять с предыдущим работами.

В прошлом году открыла для себя мастерство Алексея Мосолова, сыгравшего в «Идиоте» генерала Иволгина. Персонаж в его исполнении впервые заставил меня заплакать в театре. Впечатлила его работа и на этот раз в эскизе Елизаветы Бондарь «Пучина». Вариация на тему Островского в этом контексте для меня осталась неоднозначной из-за своей чрезмерной мрачности, да и тема денег, толкающая на сумасшедшие поступки главного героя, которого блестяще сыграл Михаил Дубовский, мне сегодня не близка.

Сам эскиз был поставлен на сцене «Одного театра», и именно там я впервые задумалась о том, что одной из тенденций современного театра стало погружение зрителя в состояние безысходности, в гнилостный смрад всевозможных пороков и неразрешимых проблем. Почему бы режиссерам не пожалеть своего зрителя хотя быть малость, а не вколачивать в раны раскаленные гвозди? После «Пучины» я подошла в фойе к Ярославу Рахманину и спросила его мнение по этому поводу.

— Тенденция в том, чтобы задавать вопросы и вместе искать ответы, которых нет ни у кого. Вскрывать парадоксы человеческих поступков, над которыми вы сможете размышлять, и сделать для себя какие-то выводы. Например, мы смотрели этот эскиз и видели, что герой совершает ошибку, но он сам не замечает, в какую кабалу лезет, а мы это видим, то есть мы сможем его ошибки использовать в своих интересах.

Теперь что касается современных прочтений. Помню, как в феврале, работая над очередным материалом о спектакле, я звонила Даниилу Безносову, чтобы он пояснил мне суть вещей. Это сегодня я понимаю, насколько наивными и понятными были мои вопросы. Но мне потребовалось время, чтобы научиться читать постановки — в этом деле действительно очень важна насмотренность. История с Достоевским, признаюсь, на меня произвела большее впечатление. Победившая «Снегурочка» не оставила во мне вопросов и не дала ответов, хотя, бесспорно, это работа заслуживает внимания. Возможно, всему виной чувства. Ведь мысли и настроения, с которыми мы идем в театр, оказывают влияние и на наше восприятие спектакля и его вкус и послевкусие.

Текст подготовила Анна Климанц