Но на самом деле в дореволюционной России существовало около 30 закрытых институтов, в которых девушки-аристократки получали образование. Высшее женское учебное заведение было и в Кубанской области. Одно но — стояло оно несколько особняком. Чем же учеба в екатеринодарской Мариинке отличалась от других институтов и как в нем жили и учились юные казачки?
Документы о своем происхождении уничтожали
Очень интересен период с 1902 года, когда Войсковая женская гимназия получила высокий статус Мариинского института. Что изучали воспитанницы? Как жили, что ели? К чему их готовили накануне революционных потрясений, которые вот-вот должны были грянуть? И готовили ли? О да!.. Автор этих строк взяла на себя смелось обобщить редкие архивные данные (фото некоторых документов публикуются впервые) с информацией генеалогических форумов, а также с изысканиями уникальных монографий и научных работ столетней давности, которые можно увидеть, как свет когда-то взорвавшихся звезд — стоит только захотеть и сделать правильный запрос в интернете.
На самом деле о екатеринодарском Мариинском институте информации осталось мало. Большое количество документов в революционный период было уничтожено, чтобы скрыть происхождение преподавателей института и его учениц.
Итак, Екатеринодар, Мариинский институт, первые десятилетия XX века, институтки и их высочайший уровень подготовки. А всегда ли он был таковым? Отмотаем время назад, до второй половины XIX века, когда происходило становление учебного заведения. В 1860-х по стране уже вовсю шло реформирование существующей системы образования. Велось много разговоров о поддержке именно женского, в том числе о создании частных школ для девочек. Интересно высказывание первой в России учительницы воскресной школы С. Иваниной, опубликованное в 1861 году в Журнале министерства народного просвещения:
«В наших русских институтах» давалось «такое воспитание, которое вовсе несообразно с бедным положением Черномории, где нужны не одни блестки, а практичность. В самом деле, какая польза для бедного казачьего офицера, если его жена, сестра или дочь бойко говорит по-французски, прекрасно играет на фортепьяно (которое ему и купить не на что), танцует как сильфида — если она не умеет ни заняться хозяйством, ни сшить себе и своему семейству белья?
А ведь здесь хозяйство не то, что столичное, даже не то, что городское: здесь живут хуторами, а на хуторе иной барыне придется, пожалуй, самой и коров подоить, а о стряпне уж и говорить нечего».
«Девочек-казачек дома никто не воспитывает»
О том, что поначалу уровень Войскового училища (именно такое имя при открытии дали Мариинке) недотягивал до институтского, не раз упоминает в своей книге («Пятидесятилетие Кубанского Мариинского женского института (1863-1913 гг.). — Екатеринодар, 1913») преподаватель истории Семен Калайтан. Он ссылается на слова начальницы заведения А.М. Казариновой о трудностях воспитания девочек-казачек, «ибо дома их никто не воспитывает, да и родители, большей частью бедные люди, удрученные хозяйством, не имеют времени обращать внимание на внешние мелочи», о сложностях приучения воспитанниц к повседневной гигиене и пр.».
Также Калайтан пишет что, «например, французский язык как обязательный предмет здесь удалось ввести лишь в 1874 г. В первую очередь должен был измениться уровень культуры самого кубанского казачества, его духовные запросы».
А еще о том, что «почетнейшие лица, занимавшие видное служебное положение, воспитывали своих дочерей в столичных институтах за счет казны или пользовались стипендиями Кубанского казачьего войска в институтах губернских: Харьковском — 6, Одесском — 9, Мариинско-Донском — 10, Керченско-Кушниковском — 4».
Во как! В конце XIX века избранные девицы уезжали учиться за пределы Кубани. Спустя несколько десятилетий ситуация изменилась. Уровень образования вырос в разы. Но, по праву получив в 1902 году статус института, учебное заведение для девочек так и не стало в один ряд с другими институтами. Тут уж Кубанская область отличилась. Чем?
«Понизить требования от вступающих»
Екатеринодарский Мариинский институт — один из немногих, что воспользовался особыми положениями Устава женских учебных заведений. А именно: «в соответствии с местными условиями» решил «понизить требования от вступающих». Принимались девочки без «первичных познаний по иностранному языку». По тем временем это было невероятным отступлением и многими критиковалось.
А какие же были требования?
В краевом Госархиве хранится буклет 1911 года, в котором подробно расписано, что надо знать девочкам при поступлении: «Сложение и вычитание чисел первой сотни. Умножение и деление в пределах 100… Нумерация чисел до 1 000 000… Свободное и беглое чтение… Знание не менее 5 стихотворений… Пересказ прочитанного своими словами… Употребление твердого и мягкого знака в конце и в середине слова» и т.д. Кстати, принимали девочек 9-12 лет.
Тем не менее выпускницы института говорили и писали на прекрасном французском. Именно этому языку, а также музыке уделялось огромное внимание как самым востребованным предметам при обучении дворянских детей. В 1903 году учебное заведение располагало пятью роялями и четырьмя пианино, немного позже начальство выхлопотало разрешение купить еще два. В этом же году была принята новая учебная программа, и обу-чение стало семилетним, на год дольше. Тогда же открыли дополнительный педагогический класс и опытную школу, где будущие учительницы давали пробные уроки.
Кого принимали
На полном коште, то есть на полный пансион, в Мариинский институт принимались дочери генералов, штаб- и обер-офицеров, классных чиновников, священнослужителей казачьего происхождения и потомственных дворян, не состоявших на службе. А также служащих в Кубанской области, хотя и не принадлежавших к казачьему сословию.
Интересно, что если в нулевые годы прошлого столетия девиц активно готовили к будущей роли гувернантки, то после 1912-го — уже к учительствованию. Семен Калайтан пишет в своей книге, что «инспектор Кубанского Мариинского института хлопотал, чтобы воспитанницы выпускного класса знакомились с педагогикой, присутствуя на уроках младших воспитанниц, и прямо предупреждал, «что в будущем, может быть, многих ждут труд и лишения, что приобретение звания учительницы будет единственным способом существования… Так, выпускницы (более 70 из них в 1913 г. — учительницы народных школ) почитались «в некотором роде культуртрегершами края, проводниками знаний практического характера, каковые они усваивали в бытность в училище».
Кстати, в самые тяжелые революционные годы многие выпускницы продавали знаки отличия, полученные за успехи в учебе: серебряные, золотые медали, книги. Это спасало их от голодной смерти.
250 девиц училось в институте единовременно. Из них 125 были на полном коште (полное обеспечение), 50 числились полукоштными, 75 — своекоштными (учились за свой счет). Помимо пансионерок, в институт допускались 100 «приходящих» учениц. Плата за своекоштных войскового сословия устанавливалась в 200 руб. в год, а не войскового — 275 руб. Плата за полукоштных складывалась пополам: из сумм Кубанского казачьего войска и вносимых родителями. Приходящие из войскового сословия учились бесплатно.
Чему обучали в Мариинке
Учебный год начинался 16 августа, а заканчивался в июне. Была 28-часовая учебная неделя. Преподавали Закон Божий, историю, физику, космографию, французский и немецкий языки, словесность, чистописание, географию, историю, рисование, пение, рукоделие. Также девушек приучали следить за порядком в гардеробной, столовой, в классах. Старшеклассницы обучались садоводничеству (на четырех десятинах был разбит сад), огородничеству и… пчеловодству, чем могла похвастаться, пожалуй, только наша Мариинка.
Кстати, пасеку под своим крылом держал уже упомянутый Семен Калайтан. Семен Иванович не только преподавал историю. Он также был известным кубанским пчеловодом. Совершенно непонятно, почему на некоторых фото Калайтан подписан как библиотекарь, а в одном классном журнале, что мне попался, Семен Иванович обозначен преподавателем чистописания. Наверное, в разные периоды занимал разные должности.
Много внимания уделялось досугу. В Мариинском институте был театр. Сохранились сведения о том, что девушки сами шили сценические костюмы. А в описи имущества института значатся декорации: лес, улица. Работала прекрасная библиотека. Список литературы рекомендовался и присылался вместе с другими циркулярами из столицы.
Вместо дубовых кресел — венские стулья
Знания девиц оценивались 12-балльной системой. Лучшие воспитанницы в конце года поощрялись серебряными и золотыми медалями и книгами. При этом была и наивысшая награда — шифр, вензелевое изображение «первой августейшей покровительницы» императрицы Марии Александровны. Шифром награждали только одну ученицу в год.
В 1909 году для Мариинского института архитектор Александр Петрович Косякин построил здание, которое до сих пор считается одним из красивейших в городе. На его возведение Кубанское казачье войско затратило 590 696 руб., а на меблирование — еще
30 463 руб.
Сейчас в здании находится Высшее военное училище им. генерала армии С.М. Штеменко — единственное учебное заведение в России, которое готовит шифровальщиков. Волею судеб благородных девиц сменили господа офицеры. Полюбоваться на прекрасное строение, по понятным причинам, можно только снаружи. Оно находится по адресу: г. Краснодар, ул. Красина, д. 4.
В новом здании института было все то, что горожанам еще только снилось: собственная электростанция, центральное паровое отопление, механизированная прачечная.
В Российском государственном историческом архиве Санкт-Петербурга сохранилась информация о том, как здание обустраивалось. Каждый пункт подвергался обсуждению. Обстановку выбирали поскромнее. Так, например, портреты императорских особ по 800 руб. каждый забраковали, указав, что в одной из гимназий «большие, во весь рост, портреты государя императора и государыни императрицы работы хорошего художника в золоченых рамах обошлись по 350 руб.». А вместо дубовых кресел для преподавателей заказали венские стулья.
Серебро в «таинственных гробах»
При этом в столовой пользовались серебряными приборами и посудой, в то время это не казалось чем-то из ряда вон. Мало кто знает, что столовое серебро нашей Мариинки связано с судьбой регалий Кубанского казачьего войска.
Интересный исторический факт: 28 февраля 1918 года атаман Кубанского казачьего войска Филимонов и кубанское правительство покинули Екатеринодар, но накануне отступления позаботились о судьбе регалий. Ящики с ними закрыли в гробах и глухой ночью перевезли в Брюховецкую.
Как пишет С. Иванов в своей статье «Регалии Кубанского казачьего войска», один из ящиков был закопан за станицей в «гати» (болотистое место. — Прим. ред.). «Вскоре на хуторе появились красные. Спрашивали о «таинственных гробах», перерыли солому, обыскали хаты… Казаки молчали. …Вскоре белые отбили Екатеринодар. Вернулись краевое правительство, атаман, войсковой штаб. Доставили и водворили на прежнее место казачьи Регалии. К счастью, сырость мало повлияла на них; пострадали лишь две высочайшие грамоты из ящика, закопанного в гати».
Вот именно в нем находился и ящик со столовым серебром Мариинского института, которое тоже спасали, 38 килограммов. C этого момента оно разделило дальнейшую непростую судьбу казачьих реликвий, побывав в разных странах. В музее-заповеднике им. Е.Д. Фелицына хранится 62 предмета: 28 столовых и 19 чайных ложек, 7 половников, 4 солонки, 2 молочника и 2 ситечка.
Барашек и брынза с маслом
Ну а что ели-то институтки? В краевом Госархиве хранится меню. Год, к сожалению, не указан, но учебное заведение обозначено как институт, а значит, документ относится к интересующему нас периоду. Очень обращает внимание, что девушки ели на ужин. В один из дней он состоял из брынзы с маслом, в другой — из редиски все с тем же маслом! И все?! Притом что другие приемы пищи были вполне себе обильные. Например, в воскресенье на завтрак готовили «шашлык из барашка» и «шоколад с бисквитом».
Про форму институток больших тайн нет. Общеизвестно, что она стала прообразом формы советских школьниц. Кто интересуется этой темой, рекомендую форум www.personalhistory.ru, где собрано сотни фотографий практически всех Мариинских институтов Российской империи. Там можно увидеть, что в целом одежда благородных девиц начала XX века была типичной: белые фартуки, пелеринки, нарукавники. Интересно, что в этой одежде институтки делали все: учились, огородничали, занимались спортом, например, благородной игрой в крокет.
«Сопровождала раненых, в том числе будущего мужа»
Двадцать восьмого ноября 1918 года Мариинский институт был реформирован и переименован в Войсковую женскую гимназию, которая закрылась в начале 1920 года. В здании разместились служащие донских правительственных учреждений.
Эпоха благородных девиц закончилась. Как же дальше сложились их судьбы? У всех по-разному. В архивных документах, относящихся к институту, попалась советская газетная заметка, кем-то заботливо вырезанная. В ней сообщается о смерти в Нью-Йорке известной художницы русского происхождения:
«Васильева (урожд. Яловая) Варвара Антоновна. Vassilieff (née Yalovaya) Barbara. Около 1900 (Екатеринодар, ныне Краснодар) — январь 1967-го (Нью-Йорк). Живописец и педагог, сестра милосердия. Дочь нотариуса Антона Адамовича Ялового, казака станицы Петровской. Училась в Войсковой женской гимназии и Мариинском женском институте в Екатеринодаре. В феврале-мае 1918 вместе с сокурсницами работала сестрой милосердия в Добровольческой армии, участвовала в 1-м Кубанском походе, в котором многие ее подруги были убиты. Некоторое время жила в Адлере, у родителей на даче. Оттуда с 1-й Терской казачьей конной батареей прошла до Туапсе, а затем вернулась в Екатеринодар, сопровождая раненых офицеров, в том числе своего будущего мужа, артиллерийского полковника Васильева. В начале марта 1920-го, с приближением Красной Армии, была вынуждена эвакуироваться из Екатеринодара на территорию независимой Грузии, а затем через Батуми попала в Севастополь, где служила сестрой в военном госпитале. Награждена Георгиевским крестом. Осенью 1920 года с частями Добровольческой армии эвакуировалась через Константинополь на остров Лемнос.
В 1920-е эмигрировала в США и обосновалась в Нью-Йорке. В дальнейшем посвятила себя искусству. Окончила Национальную академию дизайна. Писала акварельные пейзажи и натюрморты с цветами. Входила в объединение Allied Artist. Участвовала во многих групповых выставках и неоднократно получала призы. Преподавала в собственной художественной школе в Грэйт-Нек. Единственный сын погиб во Франции в 1944 году. Отец, мать и сестра Яловой Варвары были расстреляны в 1920-м».
В этой истории вся боль женских судеб Русского мира, у которой нет срока давности.
