Роман Соколовский, заместитель председателя городского Совета ветеранов, полковник запаса:
— С Константином Борисовичем мы познакомились, когда он уже служил в Краснодаре, был первым заместителем командующего 49-й армией. Я являлся постоянным корреспондентом окружной газеты «Военный вестник юга России» по краю и Адыгее. Но ближе сошлись в конце лета 1994 года на полигоне в Майкопе, куда только что вернулась наша группировка войск, выступавшая миротворцами в осетино-ингушском конфликте, которую возглавлял генерал Пуликовский. Тогда же я познакомился с Иваном Савиным — командиром легендарной 131-й Майкопской бригады, которая понесла значительные потери во время штурма Грозного 1 января 1995 года.
— Однако Бог отмерил нам всего несколько месяцев мирной жизни: в ноябре 1994 года поступила команда доукомплектовать 131-ю бригаду и выдвинуться под Грозный. Тогда на Северном Кавказе было очень тревожно, мы понимали, что рано или поздно там начнутся боевые действия.Константина Борисовича назначили командующим объединенной группировкой, меня он сделал начальником ее пресс-центра. Когда же генерал Лебедев, который в те годы был секретарем Совбеза, приказал в августе 1996 года, за несколько дней до начала операции «Кольцо» по штурму Грозного, разработанной Пуликовским, отменить ее и заключить постыдный для России Хасавюртовский мир, Константин Борисович отказался в этом участвовать. Мы все, кто тогда находился с ним в Чечне, уверены, что, свершись эта операция, и второй войны не было бы.
Пуликовский уволился в запас через год. После этого в армии начались сильные сокращения, должности резали. Когда в начале 2000-х я стоял на перепутье, Пуликовский сказал мне: «Приезжай в Краснодар, работа будет». Его тогда как раз только назначили руководителем краевого предвыборного штаба Владимира Путина, который впервые баллотировался в президенты. Я стал пресс-секретарем штаба. Помню пресс-конференцию, на ней кто-то из журналистов напомнил Константину Борисовичу про то, что Кубань является «красным поясом»: «И что же, вы будете бороться против коммунистов?» «Нет, — ответил Пуликовский, — я буду сражаться за президента Путина». Тогда эта его цитата разошлась по всем СМИ. И он сдержал слово: сражался.
— Ночью после выборов, когда остался не посчитанным всего один процент бюллетеней, я сказал генералу, что можно звонить в Москву руководителю предвыборного штаба Путина, который возглавлял Дмитрий Медведев. Но Дмитрий Анатольевич передал трубку Владимиру Владимировичу, и тот лично поблагодарил Пуликовского за работу.
Когда генералу предложили должность председателя Совета ветеранов, уже шла СВО. Можете себе представить, сколько бойцов вернется домой. И он всех их возьмет под свое крыло, как это было с ребятами, которые возвращались на Кубань после Чечни. Тогда он организовал краевое отделение Боевого братства на Кубани, которое поддерживало наших бойцов и их семьи.
— Вы знаете, что он позаботился о семьях всех 28 офицеров корпуса, погибших в Чечне? Их дети поступили в вузы, а жены были устроены на работу. Он десять лет пробивал звание Героя России погибшему командиру 131-й Майкопской бригады Ивану Савину. И когда награда пришла, попросил своего коллегу — полпреда Южного федерального округа Яковлева, чтобы тот позволил ему вручить награду вдове Ивана Алексеевича. Ради этого Пуликовский на несколько дней прилетел из Владивостока в Краснодар. Для него это было очень важно.
Ну и напоследок расскажу такой эпизод. Константин Борисович сопровождал бывшего руководителя Северной Кореи Ким Чен Ира в поездке по Транссибу. Мы встретили поезд на границе, на станции Хасан, и далее он пошел во Владивосток. Там встреча с губернатором, чай, протокольная фотография, далее — Хабаровск: встреча с губернатором, чай, протокольное фото. Приезжаем в Красноярск, где губернатором был генерал Лебедь. Пуликовский сказал Ким Чен Иру, что на перрон не выйдет. «Почему, — поинтересовался лидер КНДР, который хорошо говорил по-русски, — вы же два советских генерала?» Тогда Константин Борисович рассказал ему о предательстве Лебедя. Ким Чен Ир пожал ему руку и сказал: «А к Лебедю я не выйду и руки ему не подам».
Валерий Ярко, бывший председатель Боевого братства Кубани, полковник запаса:
— Мы знакомы еще с Калининграда: я был начальником штаба авиации Прибалтийского военного округа, а Константин Борисович — командиром танкового полка, потом заместителем командующего дивизией. Были знакомы по военным советам, но не дружили. Это произошло позже, когда меня перевели в Краснодар на должность начальника авиации. Чуть позже его назначили сюда же первым заместителем командующего 49-й армии.
Вместе ушли в Чечню: он командовал корпусом, потом группировкой российских войск, я — армейской авиацией сначала в Моздоке, потом в Ханкале. Помню, под самый Новый год, в конце декабря 1994 года, доставил Константина Борисовича в Моздок на совещание, которое проводил министр обороны с руководителями всех направлений. Погода была ужасная: сильный туман, тяжелейшие условия для полета. На совещании был дан приказ штурмовать Грозный. Назад возвращались также в тумане, настроение — мрачнее погоды.
— В Чечне мы крепко подружились, оказывали помощь, прикрывали друг друга. Помню, как он был убит горем, когда от рук боевиков погиб его старший сын Алексей… До сих пор каждый год в день его гибели мы, друзья Константина Борисовича, ездим с ним на Славянское кладбище, где похоронен Леша, поминаем его.
Когда при штурме Грозного 131-я Майкопская бригада понесла тяжелые потери, многие обвиняли в этом Пуликовского. Но они не были на месте операции. А те, кто там был, понимает, что иного выбора не было. Бригаде неоткуда было ждать помощи, но ребята выполнили приказ. Константин Борисович тогда держался стойко, вынес всю критику, нападки, обвинения. Он ни на кого не переложил вину, хотя мог бы. Нет, он взял на себя всю ответственность.
Сергей Третьяков, исполнительный директор Краснодарского регионального отделения Российского военно-исторического общества, член совета краевого отделения «Боевое братство», член Общественной палаты города, полковник запаса:
— Мы родились в одном городе Уссурийске, но Константин Степанович на пять лет раньше. А познакомились в Ашхабаде, в общевойсковой 56-й армии, он был первым заместителем командующего, а я — первым заместителем начальника политотдела армии. Нам предлагали остаться в Турк-мении, сулили большое жалование. Но мы хотели в Россию.
Сначала в Краснодар перевели Пуликовского, потом засобирался и я: на Кубани жили мои родители. Однако генерал Александров, член военного совета, занимавшийся здесь распределением военных, сказал, что меня отправят или в Майкоп, или в Новороссийск. Ну что ж делать — я военный, куда скажут, туда и пойду.
Пока решалась моя судьба, зашел в штаб к Пуликовскому. Он тепло встретил, разговорились. Тут к нему входит генерал Александров, а Константин Степанович подает ему какую-то бумагу и говорит, что Третьяков будет работать с ним. Так я оказался в штабе нашего прославленного 67-го армейского корпуса.
А потом была Чечня. Вместе стояли под Грозным. Если где начинали стрелять, он отдавал приказ: «По машинам!» и первым бежал к танку или БТР. Мы даже иногда тормозили его: командующий же группировкой, нельзя так собой рисковать.
— Вообще же я считаю, что мирный диалог с народом Чечни начался именно с Пуликовского. Это он первым начал встречаться с жителями поселков, разговаривал с их администрациями, объяснял задачи РФ. И люди его слушали и соглашались. Вообще Константин Борисович пользовался большим уважением среди местного населения, люди знали, что он слово сдержит.
