Мы откликнулись на предложение волонтера из Краснодара Тимофея Кузниченко, позвавшего нас в госпиталь. Но поехать с пустыми руками никак не могли, поэтому в седане нашего сопровождающего стало на три коробки с подарками и угощением больше.
Наткнулся на мошенников, но от своей цели не отказался
Тимофею 49 лет. В марте прошлого года, через пару недель после начала спецоперации, он пришел в свой военкомат и попросился добровольцем на передовую. Ему отказали — на то время речь о привлечении дополнительных сил на СВО не шла. Тогда он поехал в Молькино на базу вагнеровцев. Там дежурный спросил, сможет ли он пробежать пять километров в полном боевом снаряжении. «Ну, это вряд ли. Зато стреляю в яблочко 11 из 10». Не взяли.
Мужчина поскрежетал зубами, но для себя решил, что все равно так или иначе, а будет помогать бороться с укронацистами.
— Я человек советской закалки, воспитывался патриотом — на книгах и фильмах об истории нашей страны, в том числе истории Великой Отечественной. Не могу стоять в стороне, когда Родина переживает такие события.
Краснодарец стал искать группы в соцсетях, оказывающих помощь нашим бойцам на передовой. Нашел одну такую. Она как раз объявила о большом сборе на приобретение спецтехники, одежды и др. Перечислил приличную сумму денег. И понял, что попал на мошенников, когда группа в один день оказалась заблокированной. Собрав необходимую сумму, мерзавцы растворились в тумане. Вот тогда мужчина задумался о том, что надо брать дело в свои руки.
Работа Тимофея связана с медицинскими учреждениями, командировки в них происходят каждый день. Он видел первых раненых военнослужащих, поступающих в военные госпитали прямо с передовой. Оказавшись в ейском как раз в момент поступления новой партии пациентов, спросил, какая помощь требуется — может, дополнительные лекарства. Ему ответили, что с этим у них все в порядке — Минобороны полностью обеспечивает. А вот средства личной гигиены, нижнее белье, носки, чайники, машинки для стрижки волос, лампочки, жидкое мыло, стиральный порошок, костыли, чай, кофе и пр. нужны практически всегда. Ведь бойцы поступают в том, в чем их застала пуля или минометный осколок, и при них, конечно, нет ни зубной щетки, ни, простите, запасных трусов.
— Главная медсестра госпиталя сбросила мне сообщение со списком необходимого, и мы с супругой стали потихоньку покупать то, о чем просили. Первую партию добровольной гуманитарной помощи собрали с Еленой за свой счет, хотя зарплата небольшая, доставил посылки 30 декабря. Вторую уже помогли собрать друзья и родственники со всей России, которым я рассказал о госпитале. Это уже четвертая партия, которую я везу.
«Краснодарские известия» не смогли остаться в стороне от этой истории. Скинулись и купили всего понемногу, а еще добавили несколько коробок с настольными играми — шахматами, шашками, домино, «бродилками», чтобы ребята могли развлечься, и, конечно, положили свежую прессу, печенье и шоколад к тем коробкам чая и банкам кофе, что мы тоже предусмотрительно приобрели. Я еще отыскала дома коробку с новым чайником, купленным год назад, но так и не пригодившимся. Чайники в палатах часто горят, так как парни постоянно ими пользуются.
Верная примета к скорой встрече
Дорога на Ейск в это время года свободная, если не считать кавалькады грузовиков, спешащих по своим делам. С двух сторон трассы — бескрайние поля с густо зеленеющими озимыми и соей, зацветающим рапсом и яблоневыми садами. Много рек и лиманов, берега которых даже в будний день облюбованы рыбаками.
Тимофей рассказывает о прошлых встречах с пациентами госпиталя, о его душевном и заботливом персонале. Например, главная медсестра Татьяна Трубникова печется о каждом раненом бойце, ходит за ними, как за родными детьми или братьями. Заведующий клубом Саят Катаян, которого мой сопровождающий называет «замполитом», для парней и массовик-затейник, и психолог, и товарищ. Он по-отечески относится ко всем воинам, большинство из которых годятся ему в сыновья, старается поднять им настроение, вывести из ступора, в котором они часто находятся в первые дни после возвращения с передовой.
— Как-то разговаривал с одним парнем, готовящимся к выписке, спрашиваю: ну что, все — домой? А он смотрит на меня, как будто я глупость сморозил: «Какой домой? Мне еще нужно с врагом поквитаться!» Ком к горлу подкатывает, думаешь, как бы не расплакаться. Они там за нас за всех сражаются, спины наши прикрывают… Так что гуманитарка, которую я вожу, — самое малое, что могу для них сделать. В планах — наладить поставку гуманитарки еще и на передовую. У меня там друг сражается, просит и их поддержать.
К 11 утра, после четырех часов в пути, подъезжаем к воротам ФГКУ 419 ВГ МО РФ г. Ейск, филиал №1. На воротах госпиталя — железные алые звезды, обрамленные золотыми лучами. За забором — высокое трехэтажное кирпичное здание с белыми колоннами у главного входа, напоминающее советский санаторий или Дом культуры. Охрана предупреждена о нашем приезде. Въезжаем в просторный ухоженный двор, останавливаемся у дверей поликлиники, открытой для военнослужащих и членов их семей. Через минуту к нам выходит Саят Катаян, который очень тепло встречает Тимофея, обращаясь к нему «братское сердце», затем приветливо здоровается со мной.
Через две минуты на пороге показываются двое молодых ребят в больничных пижамах. Это срочники. По соседству расположена воинская часть, ее личный состав, и призывники тоже получают здесь медпомощь.
Смешливый Иван, который в госпитале уже несколько месяцев, берет сразу две коробки и заносит внутрь. Увидев чайник, расплывается в довольной улыбке:
— А я знал, Тимофей Васильевич, что вы к нам со дня на день приедете: у нас в палате чайник вчера сгорел, а это верная примета, что вас через пару дней следует ждать.
Концерты, книги, настольные игры
Когда багажник и салон машины пустеют, «замполит» приглашает нас внутрь. Здесь сходство со старинными военными санаториями становится еще отчетливее: широкая лестница, стены которой украшены фотографиями со снимками, рассказывающими о богатой истории госпиталя и его докторах, высокие потолки. Кругом чувствуется советский стиль, но это не современный дизайнерский подход, а оригинальный ремонт, сделанный при строительстве здания, которое поддерживается в хорошем состоянии. На первом этаже обращаю внимание на высокое и широкое панно из белых керамических плиток, расписанных цветами, каждая из которых закрыта стеклянным «чехлом». Оказывается, их при строительстве делали солдаты, и за почти 80 лет сохранились все до одной. Красиво!
Входим в не очень большой актовый зал, он же клуб. Старые деревянные кресла, обитые красным дерматином, сцена, тяжелый бархатный занавес — классика, вызывающая ностальгию и улыбку. Здесь для пациентов и медиков дают концерты местные народные коллективы и самодеятельность, часто с выступлениями приезжают ансамбли и хоры из близлежащих районов. Дают до шести концертов в месяц. А прошлым летом ребят навестили актриса Эвелина Блёданс и писатель-юморист Евгений Петросян, которые участвовали в ейском кинофестивале «Провинциальная Россия».
Интересуюсь репертуаром коллективов — в основном народные и патриотические песни. Спрашиваю, не скучно ли на выступлениях бойцам, ведь среди них много молодых, лет 25-35-ти.
— Я спрашивал у них. Нравится. Встречают артистов всегда с большой благодарностью, провожают бурными аплодисментами. Люди поют и танцуют для них, ребята это знают и очень ценят,
А еще клуб предоставляет настольные игры, в которые пациенты играют в палатах, и книги на разный вкус. Книжные шкафы стоят в коридорах каждого отделения. Саят Катаян говорит, что ребята читают одинаково и классику, и современников. Библиотечный фонд все время обновляется за счет волонтеров, которые приносят литературу. Чаще всего ориентируются на просьбы бойцов.
— Я проведываю парней каждый день. Захожу в палаты, спрашиваю, как дела, смотрю, есть ли новички. Последние почти всегда поначалу замкнутые, даже агрессивные, на контакт не идут, хотят общаться только с родными. Тогда мы подключаем их семью, даем телефон. Постепенно ребята отходят, начинают улыбаться, шутить. Выговариваются, и им становится легче. Тяжело быстро переключаться: еще вчера ты был на передовой, рискуя жизнью ежесекундно, а сегодня — на «большой земле», в безопасности. Я всю жизнь прослужил в Вооруженных силах, был на второй Чеченской, занимался доставкой боеприпасов, приезжал с проверкой. Поэтому знаю, как общаться с теми, кто участвовал в боевых действиях,
Завклубом отмечает, что для ребят на СВО очень важна поддержка своего народа. Когда они видят волонтеров, приезжающих с концертами и добровольной гуманитарной помощью, получают письма от школьников и рисунки от дедсадовцев, — их сердца оттаивают.
— Связь Вооруженных сил России и народа была всегда, недаром говорят, что народ и армия едины. Это правда,
Хороших людей очень много
Это же отмечает и главная медсестра госпиталя Татьяна Трубникова. Сейчас в него поступают в основном только на долечивание из других военных госпиталей Краснодарского края. А в первое время после начала СВО авиация доставляла всех подряд прямо с передовой, иногда — в бронежилетах, оказав на месте первую помощь. Вот тогда было тяжело и сложно, и волонтеры были спасением, потому что действовали оперативно и могли достать что угодно.
— У нас очень сильное ейское волонтерское движение. Не дай бог, мне срочно понадобится какое-то лекарство, которого у нас нет, потому что оно нам не было нужно и мы его не заказывали. Звонишь им — и через 20 минут оно у меня. Минобороны обеспечивает нас в полном объеме всем необходимым, но процесс закупки занимает определенное время, а когда нужно здесь и сейчас, то на помощь приходят волонтеры, наши палочки-выручалочки.
Татьяна не может сдержать слез, когда говорит о таких людях, извиняется за эмоциональность. Отмечает, их очень много — звонят и приезжают со всей России. И их помощь нужна всегда, потому что бюджет госпиталя не предусматривает обеспечения, например, чайниками каждой палаты, средствами личной гигиены и нательным бельем. Кормят вкусно, но вот чай и кофе между походами в столовую не предусмотрены — нет такой статьи расходов, и тут на помощь снова приходят волонтеры.
Боец с легким ранением тащит на себе того, у кого тяжелое
Госпиталь — многофункциональный, хирургического и терапевтического профиля. Рассчитан на 200 коек, но сейчас пациентов заметно меньше. В коридорах вдоль одной стены стоят двухъярусные застеленные кровати, но они пустуют — их установили на всякий случай. За ненадобностью некоторые палаты даже закрыты, они здесь рассчитаны на 4-8 человек. В среднем долечивание занимает 10 дней, но после тяжелых травм — переломов, например, может продолжаться несколько месяцев. После госпиталя пациента отправляют в санаторий, домой в отпуск по болезни или возвращают в строй.
Поднимаемся на третий этаж, стучимся в одну из палат. Саят Альбертович рассказывает, что мы привезли добровольную гуманитарную помощь, Тимофей благодарит бойцов за их службу. Я представляюсь, прошу разрешения пообщаться, но не настаиваю: «Если против — пойду дальше». Ребята — в восьмиместной палате их шестеро, две койки свободные — пожимают плечами: «Не против».
Разговор сначала не клеится, каждое слово чуть ли не клещами тяну: как зовут, откуда, сколько лет, как оказался на СВО. Чувствуется напряжение. Но в какой-то момент ребят как будто отпускает, и они начинают говорить, перебивая друг друга. Обо всем подряд. Почему пошли на передовую, что там видели, как получили ранение, как к ним относятся местные, чем они воюют и прочее. Просто сиди и слушай. И я слушаю. В какой-то момент понимаю, что им именно это и нужно — рассказать кому-то «отсюда», чему они были свидетелями, поделиться своими мыслями и переживаниями.
Артем и Александр из Волгоградской области, родственники. Оба контрактники, стрелки. Ранение получили 22 февраля на задании, попав под минометный обстрел.
— Видимо, за нами следили и уже поджидали. Ударили по нам «артой», оба получили ранения. С тех пор протираем больничный матрас,
Спрашиваю, как на нулевой линии соприкосновения происходит эвакуация раненых, когда идет бой. Для этого имеется отдельная группа, состоящая из бойцов с медицинским образованием, которая всегда находится где-то неподалеку, примерно в километре от заданной точки. Она эвакуирует раненых и убитых. Правда, часто тоже попадает под обстрелы. Если эвакуация не может подойти, бойцы сами выносят раненых. Солдат с легким ранением тащит на себе того, у кого тяжелое.
Так было у Руслана, штурмовика из Ростовской области. 19 февраля его группа пошла на штурм многоквартирного дома, в котором засели польские наемники (их речь они слышали отчетливо).
— Половину дома мы отбили, на второй половине они сидели. И тут по нам отработал их танк — на нас с напарником повалились бетонные обломки. Мне голову задело и сильно руку повредило, пацану ногу травмировало. Было понятно, что танк сейчас снова по нам выстрелит, командование приказало уходить. Подойти к нам наши не могли, поэтому мы друг друга тащили.
Последняя граната — для себя
Руслан женат, есть ребенок. Мобилизовали в октябре. О том, как на повестку отреагировала жена, просит не спрашивать — тяжело. Боевое слаживание проходил по месту дислокации части, учили по полной программе. Признается, что хочет к семье, но не хочет, чтобы СВО пришла к нему домой, поэтому после лечения вернется в строй.
— Не понимаю я вэсэушников, вот за что они сражаются? Жители Донбасса еще девять лет назад заявили, что они хотят быть с Россий, что с киевским режимом им не по пути. И они хотят насильно заставить людей передумать? Уже ни для кого не секрет, что румыны и поляки попилят их земли, — так они для них стараются, что ли? Однажды взяли в плен их мобилизованного, спрашиваем: ты знаешь, за что твой прадед воевал? Не знает, все руки в свастике… Мозги, конечно, у них совершенно загажены украинской пропагандой, не знаю, можно ли будет это исправить,
— Это же ненормально, когда они своих в бой отправляют и люк на танке заваривают, чтобы те сбежать не смогли! То есть, если мы их подобьем и они гореть будут, то погибнут. Нам пацаны здесь рассказывали об этом, очевидцами были. И командиры наши о таком говорили. Вот разве это люди?!
Тема жестокости укронацистов волнует всех пациентов палаты. Каждый рассказывает историю, свидетелем которой был или о которой слышал от товарищей. Речь заходит об иностранных наемниках. Это они стоят в заградотрядах на случай, если украинцы дрогнут и решат отступить. Ребята считают, что боевики «с понятиями» приехали в самом начале СВО, посмотрели, что вытворяет на передовой киевский режим, как поступает с населением тех территорий, которые за Россию, как обращается с российскими военнопленными, и уехали назад. Остались одни садисты, настоящие отморозки. Добавляют, что в плен никогда не сдадутся. На случай, если окажутся в безвыходном положении, у каждого при себе имеется граната.
— Но Бог точно с нами, и он нам помогает. Вот когда нас с напарником «затрехсотило» в том доме, нам нужно было по открытой местности уходить, а у них там везде дроны и коптеры. Я тащу товарища на себе и молюсь беспрерывно, чтобы по нам не прилетело. И не прилетело. Почему-то вэсэушники не стали по нам бить, хотя мы как на ладони у них были,
Формы хватает на два раза
Алексей — с Кузбасса, женат, дочке 11 лет, сыну — пять. Срочную службу не проходил по здоровью, но в октябре прошлого года принял решение служить по контракту. Поговорили с женой, она его поняла.
— Надо бить врага на дальних подступах, а не ждать, когда он придет к тебе домой, — отвечает на мое: «Почему пошел?».
Очень рассудительный, спокойный, тоже стрелок. В 2014 году в память о воинах Великой Отечественной написал стихотворение, которое удивительным образом перекликается с сегодняшними событиями (послушать его можно в телеграм-канале «Краснодарских известий»).
Спрашиваю, что поддерживает на передовой.
— Письма детей.
— Ваших?
— Любых детей, письма от которых привозят волонтеры.
В палате снова становится шумно, ребята начинают говорить одновременно.
— Прочитаешь письмо, не знаю, от 8-летнего ребенка, и понимаешь, что вот за него ты тоже сражаешься, чтобы он жил.
— А еще очень сильно поддерживает помощь, которую нам привозят от простых людей со всей России. И неважно, что в посылках — спецоборудование или носки, которые какая-то бабушка связала. Это трогает до слез.
— Когда нас, раненых, на ж/д вокзал в Ростов привезли и стали в машины пересаживать, люди нам аплодировали, махали вслед, кричали слова поддержки. Это поднимает наш дух, дает понять, что мы не одни, с нами вся страна.
Ребята говорят о волонтерах, об огромном деле, которое они делают.
— Люди очень много помогают. Знаю, что бабушки от своих пенсий по 1-2 тысячи рублей пересылают в волонтерские организации. Даже медсестры помогают с их маленькими зарплатами. Ведь некоторые без копейки денег сюда попадают. Кто-то может сказать, что у вас же зарплаты по 200 тысяч — мало, что ли, не можете себе купить что надо? Ну вот, например, я штурмовик. Мне моей формы хватает максимум на два выхода — потом ее просто выбрасываешь. Там бегать нужно, падать, ползать. Она очень быстро заканчивается даже с учетом дополнительных поставок. Все заработанные деньги на одну только форму могут уходить, а ведь нужна далеко не она одна. Без волонтерской помощи нам пришлось бы очень туго,
«Не оставляйте нас»
Мы говорим больше часа, когда Саят Альбертович объявляет: «война — войной, а обед — по расписанию», ребятам пора в столовую. Я спохватываюсь, собираю вещи.
— Останьтесь, поговорите с нами еще, — просят ребята.
— А как же обед? — улыбаюсь.
— Мы не пойдем! — отвечают некоторые.
— Здесь так вкусно кормят, что я за два месяца десять килограмм набрал: попал сюда — 85 кг весил, а сейчас — 95. А мне же еще нужно в бронежилет влезть, так что все, я — на диете! — смеется Руслан.
Остаемся с Тимофеем еще ненадолго, но скоро за нами приходит «замполит» и зовет в столовую — самим проверить, как в госпитале кормят солдат. Мои возражения не принимаются. Спускаемся на первый этаж, где хлопочут девушки в белых передниках. Через минуту перед каждым из нас оказываются миска с супом, тарелка с картофельным пюре и поджаркой, салат и два стакана с компотом на выбор. Вкусно, как у мамы. Не замечаю, как за беседой все съедаю, а ведь порции приличные. Действительно, поправиться на такой еде немудрено.
Прощаемся с ребятами уже почти как с родными. Они наперебой благодарят нас за визит, за помощь, за беседу. Мы их — за службу, за то, что сражаются за каждого из нас.
— Пожалуйста, не оставляйте нас, помогайте и дальше. Для нас это очень важно — поддержка народа,
Не оставим ребята, обещаем.
