О каком таком скандале идет речь, рассказывает автор «КИ» профессор Юрий Лучинский, завкафедрой истории и правового регулирования массовых коммуникаций факультета журналистики КубГУ, доктор филологических наук.
«Фот и Новый год!»
Шутки иногда имеют обыкновение сбываться. 1 января 1917 года популярная газета «Русское слово» напечатала юмореску Надежды Тэффи, но догадливый читатель лишь пожимал плечами:
«Фот и Новый год! 1917-й
Наученная горьким опытом девятьсот шестнадцатого, от поздравлений отказываюсь. Подумайте только: ровно год назад мы поздравляли друг друга с девятьсот шестнадцатым! С такой-то гадостью! Это вроде:
— Крепко вас целую и от души поздравляю: у вас пожар в доме и тетка зарезалась.
Глупый был покойничек и бестолковый. Злился, бранился, а под конец жития — с голоду, что ли, — о весне залопотал, такую поднял распутицу (это в декабре-то!), что весь лед в реках осел и полезло из прорубей невесть что.
Непочтенный был год».
Невесть что из проруби — намек на обнаруженный на Малой Невке труп Григория Распутина, убитого заговорщиками в декабре во дворце князя Феликса Юсупова.
И вспомнилось пророчество «святого старца» о том, что, пока он жив, будет жить и династия Романовых. Так и случилось. В феврале пала монархия. В марте Николай II отрекся от престола.
Наступали новые времена, от которых ждали многого, но напрасно.
Ершистый драматург
Известие о переходе власти к Временному правительству дошло до столицы Кубани 3 марта и было встречено с большим энтузиазмом. А через пару дней на заседании городской Думы для поддержания порядка избрали Екатеринодарский гражданский комитет.
Дел у комитета невпроворот: наполнение бюджета, охрана правопорядка, организация праздника Свободы, переименование Николаевского проспекта в улицу Красную.
А тут еще по городу стал гулять скандальный листок под громким названием «Руки прочь!», обещавший читателю, что «будет выходить по мере накопления материала». Редактором-издателем листка оказался заведующий библиотекой имени А.С. Пушкина Гавриил Васильевич Доброскок.
Репутация у Доброскока была так себе. В Екатеринодаре он появился в январе 1904 года. До этого учился в Харькове в ветеринарном институте, немного публиковался в местной прессе, писал рассказы и пьесы, захаживал в исторические архивы. Но что-то не сложилось — бросил учебу и отправился работать агентом Закавказской железной дороги в город Поти, что в Кутаисской губернии. Там не задержался и оказался в Баку, где подвизался в газетах «Каспий» и «Бакинские известия». И снова не усидел на месте.
Судьба забросила в Екатеринодар — прямиком в недавно открытую городскую публичную библиотеку:
«В библиотеку я поступил, чтобы она не попала в руки черносотенцев, а перед этим собирался ехать в Харьков учиться. Раньше заведующим работал Попов, но он уезжал, и меня пригласили поработать хотя бы временно до августа, чтобы сохранить нелегальную литературу. Я согласился, а потом работа понравилась, я втянулся и остался».
Первый год прошел тихо-мирно. Доброскок аккуратно выдавал книги, составлял отчеты, а для большей солидности везде подписывался как «член Общества русских драматических писателей». Того самого, о котором язвил Влас Дорошевич:
«Драматических писательниц было всего четыре. Пятая, как известно из чеховского рассказа, убита утюгом за то, что читала вслух свое произведение».
Все бы ничего, да пронеслась по России первая волна перемен: Манифест 17 октября, выборы в первую Государственную Думу. Император даровал населению «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов».
Оживилась освобожденная от цензуры пресса. Частная газета «Кубань» левела на глазах, ежедневно покусывая администрацию. Ну как тут усидеть в библиотеке? Доброскок не устоял и напечатал в канун Нового года сатирический святочный рассказ «Предсказание Марка Проклятого». Прилично досталось местным властям, а власти с осмелевшими журналистами церемониться не стали:
«Приводим список лиц, арестованных за нарушение обязательств, постановление изданных 17 декабря 1905 для местностей Кубанской области, объявленных по положению усиленной охраны, согласно именному Высочайшему Указу Правительствующему Сенату от 29 ноября 1905.
28 декабря отставной коллежский секретарь (редактор «Кубани») Торопов Андрей (освобожден 31 декабря), 30 декабря библиотекарь Екатеринодарской городской библиотеки им. Пушкина Гавриил Доброскок (освобожден 7 января)».
«Десять дней», которые потрясли Екатеринодар
Не успев выйти на свободу, обиженный Доброскок тут же сочинил и быстренько тиснул в «Кубани» трилогию под названием «Десять дней». Первую часть назвал «Изловили», вторую — «На гауптвахте», третью — «В тюрьме». Подробно описал, как попался, с кем сидел, какие думы думал и… о замысле новой пьесы:
«Свобода печати будет на основании манифеста 17-го октября, изгонят из России свободу слова; последняя пойдет к своей третьей сестре — к свободе убеждений, и они вместе пойдут искать правосудие… На сцене должны были фигурировать Самодержавие, Режим, Реакция…».
Это все могло сойти с рук, но, войдя в раж, Доброскок решил заодно напасть на Прокофия Короленко, только что издавшего очередной исторический труд «Головатый, кошевой атаман Черноморского казачьего войска». И обозвал почтенного архивариуса Кубанского казачьего войска «доморослым историком».
Скандал разгорелся нешуточный. За Короленко вступилась пресса и общественность. Пришлось на время отступить и заняться другими де-
лами.
Написал пьесу «Сичевой орел» — напечатали и поставили.
Попытался издавать собственную газету «Кубанская громада» — запретили. Нечего было на митингах выступать с зажигательными речами и водиться с подозрительными элементами.
Написал еще одну пьесу, причем по заказу Кубанского казачьего войска, к торжествам «по случаю столетия войсковых музыкантского и певческого хоров и открытия в Тамани памятника казакам-запорожцам».
Жизнь вроде бы стала налаживаться, но… наступил тот самый 1917 год.
«Руки прочь!»
Хорошенький подарок преподнесла Доброскоку городская управа:
«31 января Городская управа лишила меня прибавки 20 руб. в месяц, которая мне была назначена с 1-го января 1916 года».
А все из-за нелепой ссоры с сослуживицами, на помощь которым пришли влиятельные «мужья и друзья, находящиеся на службе в Городской управе».
Случившееся надо было срочно осмыслить в государственном масштабе и донести до широкого читателя:
«Граждане! Берегите свободу! Граждане, помните, что она добыта кровью! Позор перед потомством — если мы утеряем свободу, а мы утеряем ее, если к святому делу народного государственного строительства будут допущены люди с продажной совестью и с грязными руками.
Руки прочь! У нас стаи хамелеонов уже подбираются к великому делу народной свободы».
Пришло время разоблачить в листке «Руки прочь!» стаю хамелеонов, коварно переползшую из городской управы в гражданский комитет.
Первым из злокозненных рептилий оказался бухгалтер городской управы Пушкарев:
«Мой гражданский долг довести до сведения Президиума, что в числе его членов имеется лицо, которое по своими нравственным качествам, без вреда для общего блага, ни в коем случае не может занимать высокий пост народного представителя.
Это лицо М.З. Пушкарев.
Этот гражданин способен на самые темные дела.
В октябре 1915 года М. Пушкарев в библиотеку имени А.С. Пушкина навязывал на должность счетовода субъекта, ранее служившего в охранном и сыскном отделениях».
А что уже говорить о затесавшемся в ряды гражданского комитета журналисте Розанове:
«Не скажет ли Н. Розанов, а сколько ему перепало в карманы сребреников от начальника Терской области за редакторство черносотенных «Терских Ведомостей»!? Сколько перепало от князя Ухтомского за сотрудничество в черносотенных «Петербургских Ведомостях»??»
И дуплетом по обоим:
«Пушкарев и Розанов! Подымает Русь великий колокол народной свободы! Подальше со своими грязными руками! Мы не желаем, чтобы наш колокол оборвался!»
Доброскок даже сделал запрос о Розанове самому Владимиру Бурцеву, прославившемуся громкими разоблачениями провокаторов и заслужившему прозвище «Шерлок Холмс русской революции».
Ирония судьбы заключалась в том, что в это же самое время в Петрограде Бурцев допрашивал родного брата Доброскока — сотрудника охранного отделения и провокатора, известного под кличкой «Николай — Золотые Очки».
Итог скандалу подвел Екатеринодарский гражданский комитет, принявший решение признать «выпуск листка «Руки прочь!» поступком провокационным и объявить Доброскоку «бойкот», а также указать, что «дальнейшее пребывание его на службе в Городском общественном управлении недопустимо, о чем опубликовать в печати, довести до сведения Гражданского комитета Совета рабочих депутатов».
Пришлось Доброскоку покинуть Кубанскую область и вернуться в Харьковскую губернию. Там ему довелось избираться в Учредительное собрание от партии социал-революционеров, поработать в земельной управе, отступать с петлюровской армией в Киев, пережить эвакуацию в Галицию и снова на Кубань через Одессу в 1919 году.
При советской власти учительствовал, стараясь не попадаться новой власти на глаза, но все же попался и в 1938 году был расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности.
Автор материала — Юрий Викторович Лучинский, профессор, завкафедрой истории и правового регулирования массовых коммуникаций факультета журналистики КубГУ, доктор филологических наук.
