Первого февраля 1994 года Советский район Краснодара был реорганизован в Карасунский округ, который в этом году отмечает свое 50-летие. «Краснодарские известия» расскажут об интересных людях и необычных местах округа. Первый наш разговор — с автором масштабных исторических полотен, заслуженным деятелем искусств, Героем труда Кубани. Самая известная его картина — «Переселение черноморских казаков на Кубань» — выставлена в художественном музее им. Ф.А. Коваленко.
Хотел, чтобы сын тоже стал художником
— Геннадий Тихонович, а вы знаете свои корни? Чьих кровей будете?
— Когда сюда пришли мои предки, Кубань не была таким благодатным краем, как сейчас. Болезни, сырость, пустынные территории. Кубанское казачество состояло из двух ветвей: черноморской и линейной, то есть из украиноязычных и русскоговорящих. Я принадлежу к черноморской. Но из какой именно области современной Украины пришли мои предки, не скажу: таких сведений в моей семье не сохранилось. Каким-то чудом уцелел архив станицы Пашковской, который начали вести с 1830 года. Копаясь в нем, нашел троих Квашур. Какой-то из них точно мой предок.
— А был у вас момент, когда вы хотели уехать из родных мест, переехать?
— Был. Когда в 1996 году умерла моя первая жена, я ее очень любил, у меня началась паника. С ее уходом на меня напала такая тоска, что захотелось все изменить. Как думаете, куда я собирался переехать? На Украину. Видимо, гены дают о себе знать. Но я не уехал, и правильно сделал. Мой друг мне так и сказал: мол, зачем ты туда по-едешь, никого у тебя там нет, никому ты там не нужен, а тут мы тебя все поддержим. И правда, поддержали.
— Раз мы заговорили о жене… А каково это для ваших близких, когда муж и отец — художник? Это им в жизни больше помогало или мешало? Непросто, наверное, жить с творческим человеком.
— Думаю, сыну пришлось тяжело. Я очень хотел, чтобы он пошел по моим стопам. Признаюсь, давил на него своим характером и отцовской властью. А он по своей природе к творчеству никакой склонности не имеет — совсем по-другому устроен. Приведу пример. Утром в день экзамена в художественное училище, к которому я его готовил, сын уехал на рыбалку. Я в шоке, а он мне так спокойно отвечает, что все успеет. И ни грамма переживаний. Так и получилось: художником он не стал, хотя училище окончил. Сейчас-то я совершенно доволен: сын нашел себя в совсем другой сфере. Все сложилось удачно. Поэтому дочь я уже не трогал, сразу дал свободу выбора и самоопределения.
По всему было видно, что толку с меня не будет…
— Кем были ваши родители?
— Четыре класса образования. Отец работал сапожником, позже — конюхом. Мама — домохозяйка. Я первый в семье отучился. Букварь долго оставался единственной книжкой в нашем доме. До сих пор помню, что на обложке ежик с яблоками на иголках красовался. Потом мне подарили сказки Пушкина. А сейчас зайдите в мой кабинет — у меня там собрана огромная библиотека.
— Как же вы тогда стали художником?
— Кому-то в детстве родители читают книжки вслух, а мне моя мама, Елена Артемовна, рисовала. Какие-то трамвайчики, машинки. Я всегда любил смотреть, как она это делает. Потом начал рисовать сам. Но мечты стать художником тогда не было. Я футболистом, хоккеистом хотел стать. Но, знаете, потихоньку Пашковка начала разрастаться, и по соседству с нами поселилась некая Елена Борисовна, не помню фамилии. До этого она служила в молдавском драмтеатре. Дома у Елены Борисовны хранились вырезки из журналов и газет, где она запечатлена на сцене. На пенсии ей, видимо, стало скучно, и Елена Борисовна занялась расширением моего кругозора.
— Я тогда учился в 5- или 6-м классе. Все время она обращала мое внимание на красоту природы. Мы много вместе гуляли. Выведет меня на дорогу, смотрим, как солнце садится. В общем, Елена Борисовна пыталась приобщить меня к прекрасному. Повлиял на меня и ее муж. Несмотря на то что был военным, всего Лермонтова наизусть знал. Теперь это и мой любимый поэт. Правда, муж ее говорил: «Ну что ты с ним во-зишься, с этим бандюком! Все равно с него толку не будет». А Елена Борисовна в меня верила. Она научила меня, как читать стихи. Жаль, что не успела увидеть плоды своих трудов. В том, что я стал творческим человеком, немалая ее заслуга.
— Но она читала вам стихи, вы же стали художником…
— В школе по примеру Елены Борисовны я начал собирать вырезки из журналов. Вырезал репродукции картин. Особенно любил Рембрандта и вообще «голландцев». А в 8-м классе приехал в Краснодар и увидел здание художественной школы. Зашел внутрь, а там так красиво… Тут же узнал, что годовое обучение стоит 10 рублей. Пришел к отцу, попросил денег. Он дал. Сдал экзамены, и меня сразу зачислили во 2-й класс. Ну, думаю, наверное, есть во мне что-то, раз меня так повысили. Но на самом деле я оказался самым возрастным, вот и посадили меня в этот класс.
— После школы пошел поступать в художественное училище и… не поступил. Наверное, справедливо, но обиду почувствовал. Тогда увлекся физикой. Захотел поступить на физико-биологический факультет, однако в Краснодарском пединституте такого факультета в то время не было, и пришлось бы ехать в Москву. К переезду оказался не готов. Поэтому решил идти в мединститут. Прихожу и — бах! — вижу на стенах огромные картины. Ничего себе, думаю, и я так хочу! Выяснилось, что между мединститутом и пединститутом один коридор, который их связывал (в те годы медицинский и педагогический делили одно здание на ул. Седина, в котором сейчас располагается КГМУ, пединститут же вырос в КубГУ). Я пошел посмотреть пединститут и обнаружил там художественно-графический факультет. Сдал все пять экзаменов, набрал больше всех баллов. Стал учиться.
У художника чаще всего самобытность — это самодеятельность
— Геннадий Тихонович, а вы считаете себя самобытным художником или принадлежите к определенной школе?
— Самобытных художников, которые сделали открытия в нашей сфере, создали собственные направления, — единицы. В остальных случаях самобытность — это просто самодеятельность. Да и в любом случае даже гениальная самобытность все равно идет через школу: на пустом месте ничего не происходит. К примеру, я параллельно с худграфом учился у заслуженного художника России Юрия Ивановича Скорикова, который на лето приезжал в свой дом в Горячем Ключе.
— Когда я вступал в Союз художников в Москве, нас, поступающих в секцию живописи, было 15 человек. Меня подозвали, спросили, где я учился. А мой учитель предупредил, чтобы я не говорил о нем: мол, если в комиссии окажутся его завистники, у меня могут быть неприятности. Поэтому в Москве я ответил как отрезал: «Окончил Кубанский государственный университет, художественно-графический факультет». Председатель комиссии прищурился: «Молодой человек, где вы учились?! Мы вас одного единогласно приняли, но будете продолжать врать, мы вас единогласно исключим». Пришлось признаться, что у Скорикова. Председатель комиссии вскинул брови, повернувшись к остальным: «Я же говорил, что у него ленинградская школа!».
— Вот и все, что я могу сказать вам о важности школы. Если ты не учишься у мастера, сам мастером не станешь. Потому что не возникнет этой связи. Как говорят, нужно из руки в руку передать. Тогда появится преемственность. Кстати, сам Скориков — из наших, из казаков. Может, поэтому он ко мне и тянулся. Где-то лет за пять до своей смерти он сказал: «Надо бы меня в общество казачье принять. Я должен казаком умереть». И мы его приняли в Пашковское казачье общество.
— Вы писали свою картину «Переселение черноморских казаков на Кубань» 25 лет. Каково это — четверть века работать над одним монументальным полотном размером 3 на 7 метров? Есть у вас еще два немаленьких полотна — «Персидский бунт» и «Жеребьевка. Образование кубанских станиц».
— Помните такого художника Александра Андреевича Иванова, который написал картину «Явление Христа народу»? Работал он над ней 20 лет. Это мой любимый художник, я считаю, что без него не существовало бы ни русских традиций, ни Репина, ни Сурикова. Прежде всего надо понимать, что значит писать такую картину. Это не подразумевает, что я 25 лет пишу ее на холсте. Это сложный процесс — портреты, эскизы, этюды. А главное — собственный профессиональный рост, который заставляет тебя бесконечно переделывать свою работу. И если бы музей мне сейчас вернул картину, я тут же начал бы ее переделывать. Первый эскиз я сделал в 24 года. Было несколько вариантов: светлые, темные. Остановился на темном, чтобы передать глубину трагизма, который чувствовали казаки, переезжая на новое место. Мне хотелось усилить на картине переживания людей, которые вместе с женами и детьми едут в неизвестность.
— Когда в 24 года вы замахнулись на эту работу, вам было страшно? Вы же понимали, что это долго, много и мучительно?
— На мое счастье, тогда я ничего не понимал. Но для меня всегда важнее результата процесс. Сегодня, в свои 72 года, я ни на что не жалуюсь и благодарен Богу за все. Но я продолжаю минимум 5-6 часов в день работать. Если перестану, исчезнет смысл жизни.
Брал халтуру, писал для души
— Вы пишите на заказ?
— Сейчас я работаю для души. Поэтому никогда себя не рекламирую. Случается, конечно, просят написать на заказ портрет. Я редко соглашаюсь. Однако утвеждать, что никогда не работал на заказ, не могу. В свое время, при СССР, трудился в творческом комбинате. Тогда много заказной халтуры сделал. Потому что мне нужно было зарабатывать деньги, чтобы прокормиться. Когда стал членом Союза художников, наша зарплата составляла 500 рублей в месяц, то есть 6000 рублей в год.
— По тем временам огромные деньги. Цветной телевизор стоил 350 рублей, «жигули» последней модели — 7000, кажется.
— Что вы — шикарные условия! Но и тогда летом я работал только для души: писал этюды, эскизы. Помню, как моя сестра, наблюдая за этим процессом, спросила: «Тебе грОши за это заплатят?». Нет, говорю, не заплатят. Она удивлялась: зачем я это делаю? Как было ей объяснить? При этом у меня с молодости хороший тыл. Ведь жена может как поднять мужчину, так и уничтожить. Я никогда не задумывался, что у меня происходит дома — потому что всегда все было в порядке. Жена еще и работать успевала. Пятьдесят процентов моего успеха — это ее заслуга.
— Вы считаете себя патриотом? Гордитесь тем, что казак?
— Как-то я сижу во дворе, работаю. Идет мимо старый казак Власенко, ему лет 90, и говорит мне: «Генка, ты сидишь все и мажешь, наверное, потому что у тебя нога хромА. А то бы чем-нибудь путьним занялся?» Я реально оцениваю и плюсы, и минусы казачества. И характер у казаков непростой, сам такой. Я не хаю и не возвеличиваю казаков. Это мой народ. Я к нему принадлежу.
«Наш округ — оплот казачества»
— В этом году Карасунскому округу исполняется 50 лет. Исторически сложилось так, что наш округ — оплот казачества. Территория Карасунского округа освоена нашими предками, кубанскими казаками, более 200 лет назад. Для истории страны и города — срок небольшой, но за эти годы произошло множество знаменательных событий, в центре которых всегда находились люди, их знания, опыт и благодатный труд. Геннадий Тихонович Квашура — потомственный казак, родившийся в станице Пашковской, за основу своего творчества взял историческую тему: становление кубанского казачества. Ведь прошлое, настоящее и будущее станицы Пашковской неразрывно связано с историей кубанского казачества и города Краснодара,
Исторический экскурс
Десятого апреля 1973 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР был образован Советский район Краснодара, который 1 февраля 1994 года реорганизован в Карасунский административный округ, а с 20 января 2004 года переименован в Карасунский внутригородской округ Краснодара.
Сегодня на площадях округа расположились 486 улиц и переулков. Примерная численность населения — 450 тыс. человек. Это значительно превосходит количество жителей многих кубанских городов. Соседи — Центральный и Прикубанский округа на севере и западе, на востоке — Динской район, а с южной стороны по реке Кубани расположены земли Теучежского района Республики Адыгея.
Карасунcкому округу подчинены два сельских округа:
- Пашковский сельский округ, включающий в себя поселки Знаменский, Зеленопольский, Лорис, Пригородный и хутор им. Ленина. Общая численность населения округа — 33,5 тыс. человек;
- Старокорсунский сельский округ включает в себя станицу Старокорсунскую, поселки Дорожный и Разъезд. Общая численность населения округа — 17,5 тыс. человек.
В Карасунском округе работает 8 казачьих обществ, в составе которых насчитывается более 580 казаков. Зарегистрированы 4 национальные диаспоры. Самая крупная — армянская, в которой состоит свыше 7000 человек.
А вы знали, что…
Именно в станице Пашковской Илья Репин собирал этюдный материал для картины «Запорожцы пишут письмо турецкому султану».
Для создания огромной картины «Переселение черноморских казаков на Кубань» Геннадий Квашура специально построил просторную мастерскую в поселке Пашковском.
На монументальном полотне художник изобразил и самого себя в шляпе-брыле — он единственный, кто смотрит на зрителя.
Геннадия Квашуру захватывали не только исторические сцены — «Персидский бунт», «Жеребьевка. Образование кубанских станиц», «Святослав» — он изображал и родную кубанскую природу, писал портреты земляков и известных деятелей культуры южной столицы.
В 2004 году в мастерской Геннадия Тихоновича побывал известный кинорежиссер Никита Михалков. И, между прочим, высоко оценил масштабное полотно «Переселение черноморских казаков на Кубань». Именно Никита Серге-евич отметил, что подобное творение должно находиться в соответствующем месте, чтобы была возможность рассматривать его вдумчиво и со вкусом. И чтобы сделать это могли не только гости художника, но и все желающие кубанцы. Через некоторое время картину разместили в фойе Краснодарского академического театра драмы. Затем она заняла место в коллекции самых достойных работ Художественного музея им. Ф.А. Коваленко.
Кстати, общеизвестный факт: Никита Михалков гордится своим родством с великим русским живописцем Василием Суриковым — мать Никиты Сергеевича приходится художнику внучкой.
