Девять рапортов с просьбой направить на фронт
Пока Голливуд изобретает супергероев типа Человека-паука и Зеленого Фонаря, наш кинематограф продолжает черпать вдохновение в настоящих героях — живых и умерших. Среди них ученые, доктора, спорт-смены, спасатели, офицеры и др. Но больше всего, конечно, сюжетов для книг и фильмов оставила Великая Отечественная война, победа в которой была бы невозможна без мужества советских воинов, порой отчаянного, безумного.
Одними из таких воинов, безусловно, являются Михаил Девятаев и его товарищи по концлагерю, среди которых был и уроженец города Ейска Сергей Кравцов. Уже в наши дни внук Сергея Ефимовича, Артем Кравцов, собрал всю информацию о дедушке и поделился ею с журналистами. Вот его история.
Сергей Кравцов родился 5 октября 1913 года. В 1933-м в рамках государственной программы СССР о «массовой подготовке пилотов» по комсомольской путевке был направлен в Ворошиловградскую (Луганскую) военную школу пилотов. Окончил ее в декабре 1934-го, но его, как одного из лучших курсантов, оставили инструктором. С 1939 по 1941 год он проходил службу в должности командира звена в Кировобадской авиационной школе пилотов.
Когда началась война, Кравцов написал девять рапортов с просьбой направить его на фронт, но всякий раз получал отказ — стране требовались не только пилоты, но и инструкторы, которые будут их учить. Наконец в декабре 1941-го его просьбу удовлетворили: летчика направили командиром звена в 50-й Краснознаменный ближнебомбардировочный авиаполк, который в декабре 1942-го преобразовали в 50-й Краснознаменный дальнеразведывательный авиаполк.
В этом полку Сергей Ефимович проходил службу в должности командира звена, заместителя командира авиаэскадрильи. За короткое время совершил множество боевых вылетов в составе звена, уничтожив большое количество немецкой техники, за что осенью 1942-го был награжден орденом Красного Знамени. В это же время был первый раз сбит, но уцелел — выпрыгнул с парашютом.
«Ну а попал я прямо черту в зубы…»
В июне 1944-го Кравцова перевели в 18-й бомбардировочный авиаполк. Он сражался в составе Воронежского, впоследствии —
1-го Украинского фронта. Освобождая украинский город Прилуки, познакомился со своей будущей женой Евдокией Григорьевной Овдиенко. Летом 1944-го они поженились.
После перевода в 18-й бомбардировочный полк Кравцов сделал несколько боевых вылетов для разведки и бомбометания. Вот как он описывает дальнейшие события, произошедшие с ним, в послевоенном письме своему радисту Николаю Николаенко: «…Когда меня перевели в новый полк, я сделал несколько вылетов на разведку и бомбометание, после чего приехал полковник из Москвы, собрал лучших летчиков из корпуса. Создали девятку самолетов для пикирования строем по мостам, штабам, ж/д станциям. В начале операции на львовском направлении использовали нашу девятку. В первый вылет меня подбила зенитка, но я дотянул до аэродрома и спас машину и экипаж. На второй день, 15 июля 44 года, били по станции Золочев, и как ударили, и все девять самолетов остались над полем боя. Мой экипаж погиб в самолете. Я, раненый, выпрыгнул из горящей машины, уверенный, что над своей территорией. Ну а попал черту в зубы прямо на батарейный расчет фашистов, вот здесь и начались мои мучения…»
На позиции вражеских зенитчиков Кравцов приземлился уже без сознания. Придя в себя, увидел окруживших его вражеских солдат. Попросил жестом воды. Немцы дали ему напиться. Потом, забрав оружие и кожаный реглан, закинули в грузовик и отправили в штаб.
Примерно так же свое пленение в автобиографической книге «Побег из ада» опишет Михаил Девятаев, попавший к немцам всего двумя днями ранее Кравцова. «Мордвин» — таким был позывной старшего лейтенанта, летчика-истребителя авиадивизии Покрышкина (он был родом из мордовского села Торбеево). Последний раз он вышел на связь 13 июля 1944-го, когда его самолет сбили подо Львовом. Прыгая с парашютом из пикирующей «Аэрокобры», пилот ударился о борт и потерял сознание. А когда очнулся, услышал рядом немецкую речь…
Предателей не оказалось
В лагере, где содержали пленных, Сергей Кравцов познакомился со своими товарищами по несчастью, среди которых были Девятаев, Вандышев, Павлуша и другие. Затем группу пленных советских летчиков отправили в шталаг (лагерь для военнопленных) Люфтваффе II. Там им были сохранены военная форма, награды, личные письма и фотографии, созданы приличные бытовые условия и хорошее питание. Отношение немцев к пленным было подчеркнуто вежливым. Советские пилоты пребывали в недоумении.
Однако эта загадка разрешилась быстро. Как оказалось, у немцев к этому времени не хватало подготовленных пилотов, поэтому они планировали вербовать их для войны против западных союзников из числа пленных советских летчиков. Но предателей среди них не оказалось. Антагонист Девятаева по фильму Бекмамбетова, его друг Николай Ларин, — вымышленный персонаж.
После того, как ночью Вандышев и Кравцов с группой пленных (раненый Девятаев не мог самостоятельно ходить) совершили попытку побега, отношение фашистов к летчикам сразу же изменилось. Последовали круглосуточные допросы, морили голодом и жаждой.
План фашистов потерпел фиаско, и поэтому шталаг расформировали, а всех пленных отправили по этапу в Польшу. Товарищи по несчастью попали в Лодзинский концлагерь. Там они сблизились с Китаевым, Часныком, Куванышевым — такими же советскими летчиками, попавшими в беду. Эта группа советских патриотов решила во что бы то ни стало организовать побег.
Притворились больными, чтобы рыть подкоп
Однажды Кравцов и Девятаев, притворившись больными, остались в бараке. Превозмогая боль, они растравили заживающие раны, и их освободили от работы. Забравшись под нары, друзья оторвали несколько досок и заранее приготовленными кусками железа начали рыть подкоп. Вынутый грунт распределяли в пространстве между землей и дощатым полом барака. Ночью к их работе присоединились друзья, а через несколько дней работой был занят весь барак. План был простой: сделать подкоп за ограждение колючей проволокой и совершить побег. Копали всем, что попадется под руку: ложками, мисками, кружками.
Когда подкоп достиг проволочного ограждения, Вандышев, Кравцов и Китаев предложили новый план побега: продлить подкоп до немецкой комендатуры, уничтожить охрану, переодеться в немецкую форму, добраться до первого аэродрома и, захватив самолеты, перелететь через линию фронта. В пятницу подкоп дорыли до комендатуры, побег был назначен на поздний вечер воскресенья. Но за несколько часов до назначенного времени в барак ворвались немцы и увели Вандышева, Китаева и Кравцова. Немецкий охранник заметил, что грунт возле его поста просел, и доложил начальству.
Начались пытки, которые казались бесконечными. Одно согревало душу Кравцову: враг не нашел орден Боевого Красного Знамени, который был надежно спрятан в углублении деревянного башмака, кандидатскую карточку в члены ВКП(б) и фотографию жены. Их он спрятал в портсигаре за немецкой открыткой.
Восстание в Бухенвальде
Не добившись от друзей признания, их отправили этапом в разные лагеря. Девятаева направили в Заксенхаузен, а затем на остров Балтийского моря Узедом в лагерь Пенемюнде. Отсюда ему удалось убежать на вражеском самолете «Хейнкель-111» и вывезти из фашистской неволи еще девятерых советских воинов, за что позже он был удостоен звания Героя Советского Союза. У Девятаева получилось осуществить то, о чем они мечтали с Сергеем Ефимовичем в Лодзи.
Кравцова, капитана Часныка и старшего лейтенанта Куванышева посадили в тюрьму, где подвергли жестоким пыткам. Ничего не добившись, немцы отправили их по этапу в концлагерь Бухенвальд. Там довольно скоро Кравцов познакомился с одним из руководителей подполья Симаковым. Как организатору побега, Кравцову грозил расстрел. Подпольщики сумели поменять его карточку с карточкой умершего человека. Но орден Боевого Красного Знамени, кандидатская карточка и фотография жены находились всегда при нем.
В лагере готовилось восстание. Заготавливалось оружие, был разработан план захвата опорных пунктов, созданы боевые группы, в одну из которых входил Кравцов.
Вот как описывает задачи этой боевой группы один из руководителей подполья И. Смирнов в книге «Война за колючей проволокой»:
«…Мы наметили захват небольшого учебного аэродрома, находившегося между Бухенвальдом и Эрфуртом. В составе боевых групп были летчики Е. Кирш, С. Кравцов и Часнык. В их задачу входило после захвата аэродрома установить воздушную связь с советской армией…»
11 апреля 1945 года, в 15.15 по берлинскому времени по сигналу подпольного центра началось восстание. Узники воспользовались тем, что в те дни из Бухенвальда вывезли большую группу узников, сопровождать которую уехала значительная часть охраны.
«В 15.15 по условному сигналу — взрыв гранаты у угловых ворот — взводы, роты и батальоны ринулись в бой. Загремели выстрелы, над постылым аппельплацем пронеслось русское «Ура!». Советские люди были на самых опасных и ответственных участках штурма».
Освободили себя сами
Первым двинулся на штурм ударный батальон «каменной» бригады под командой В. Логунова. Почти одновременно выступил ударный батальон «деревянной» бригады (из деревянного барака). Бойцы резервных батальонов не выдержали и тоже пошли в бой. Проклятую проволоку рвали чем только можно: лопатами, ломами, кирками, мотыгами, кромсали специальными ножницами или просто набрасывали на нее одеяла и пиджаки и по ним перелезали на другую сторону (немецкие военнопленные из коммунистов сумели к этому времени отключить ток).
«От блока №2 группа отборных боевиков прямо через площадь с винтовками наперевес бросилась к главным воротам. Короткая перестрелка — ворота наши. Освобождены из карцера заключенные. Над центральной двухэтажной башней, откуда еще несколько минут назад на лагерь смотрели фашистские пулеметы, развевается красный флаг.
Гарнизоны вышек, подавленные массовостью и организованностью атакующих, беспорядочно отстреливаясь, разбежались.
В проходы в колючей проволоке ринулись наши боевые подразделения и овладели военным городком и складом оружия. Примерно через час после восстания весь личный состав боевых групп был вооружен. Атаку русского отряда поддерживали — каждый на своем участке — подразделения немцев, чехов, поляков, югославов и французов.
К 17-му блоку привели первую группу пленных эсэсовцев. Всего 11 апреля было взято в плен 150 охранников…»
Только через 48 часов после освобождения, 13 апреля 1945 года, в лагерь прибыло подразделение американской армии. Кравцов встречал союзников с орденом Красного Знамени на груди.
Из партии исключили
С июля по ноябрь 1945 года Сергей Кравцов проходил госпроверку в поверочном лагере Алкино в Башкирии. К одному из офицеров, проходившему там же проверку, приехала на свидание жена. Она работала секретарем в Кремле. С собой она увезла множество писем бывших военнопленных. По личному распоряжению Калинина их дела были рассмотрены в срочном порядке, после чего их направили служить в разные части Советской Армии. Кравцов попал служить в оккупационные войска в Венгрию, командиром авиаэскадрильи 797 БАП 202-й БАД, дальше был переведен в Австрию командиром отдельного буксировочного звена, а затем в Западную Украину, в город Коломыя. В 1949-м уволен в запас.
Еще в 1947 году у него отобрали кандидатскую карточку ВКП(б), которую он сохранил и пронес через плен. Он очень сильно переживал по этому поводу, просил принять его в партию. Но ответ был один: раз был в плену, в партии состоять не можешь…
После войны Кравцов поддерживал связь с однополчанами и бывшими узниками. В одном из писем Девятаев писал ему: «Я часто вспоминаю твое дорогое имя, выступая перед студентами, в воинских частях. Твое мужественное поведение может быть темой для многих бесед. Сережа, друг! Ведь разве можно забыть те тяжелые, мрачные дни, когда мы с тобой начали пилить пол под койкой, готовясь к побегу. Это ты, Сережа, пускал шапку по кругу, чтобы помочь голодным товарищам, сидевшим в карцере. Твои записки заключенным угловой комнаты поднимали у них дух, вселяли мужество и гордость… Нас не сломили голод и холод, полное бесправие, кромешный ад концлагерей. Все те нечеловеческие тяготы, которые выпали на нашу долю. Много пришлось пережить в ту пору советским людям. Мы, бывшие узники лагерей смерти, должны заявить во всеуслышание: ужасы войны не должны больше повториться…
Если тебе или твоей семье случится быть в Казани, хотя бы проездом, прошу ко мне в гости. Ведь и жена моя, и ребята так много знают о тебе из моих рассказов».
После военной службы Кравцов трудился столяром-краснодеревщиком на ейской мебельной фабрике «Красный артельщик». С 1956 по 1985 год работал учителем труда в школах №10 и 12 в Ейске. Умер в 1985 году.
А что было «после» фильма?
Девятаеву тоже пришлось нелегко. Несмотря на подвиг, его, как бывшего военнопленного, до ноября 45-го держали в лагере на территории колонии-поселения на станции Невель Псковской области. Затем его уволили в запас, и он вернулся в Казань, но долго не мог найти работу. Через какое-то время Михаилу Петровичу удалось устроиться на работу в местный речной порт дежурным по вокзалу, позже он выучился на капитана-механика,
но некоторое время мог ходить только на служебном катере.
С 1949 года работал помощником капитана баркаса «Огонек», с 1952 года — капитаном того же судна. В 1955 году его перевели на должность капитана теплохода. Скорее всего, мы никогда не узнали бы о подвиге Михаила Петровича, если бы за него не ратовал знаменитый конструктор Королев. Сергей Павлович привлек Девятаева как консультанта, когда ему поручили осваивать немецкую ракетную технику. Однако хлопотать пришлось долго: звание Героя Советского Союза Девятаеву присвоили только 15 августа 1957 года. И тогда он в одночасье стал звездой, как сказали бы сейчас. Практически до конца жизни он активно участвовал в общественной жизни, делился воспоминаниями, неоднократно посещал остров Узедом и встречался с другими участниками событий побега. Кроме него, до конца войны дожили только трое беглецов. Член КПСС с 1959 года, до своих последних дней жил в Казани. Работал, пока позволяли силы. Летом 2002 года, во время съемок документального фильма о нем, приехал на аэродром в Пенемюнде, поставил свечи своим товарищам и встретился с немецким пилотом Хобомом, который должен был догнать и сбить угнанный беглецами «Хейнкель».
Скончался Михаил Девятаев 24 ноября 2002 года в Казани на 86-м году жизни.
Подготовили Наталья Галацан, Николай Будянский