Дело было так: «Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со словен, и с мери, и с кривичей… В год 6370 (по н.ст. 862) изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами».
И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске. Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик и стал раздавать мужам своим города — тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах — находники, а коренное население в Новгороде — словене, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря, в Белоозере — весь, в Муроме — мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик».
Славянская четверка
Надо ли говорить, что текст «Повести временных лет» всерьез озадачил историков. Мало того, что народ русь, давший нам имя, оказывался по Нестору варягами, северными пришельцами из-за моря, так еще и многие пригласившие Рюрика на княжение племена были не вполне славянами. Чудь, весь, меря и мурома, упомянутые в летописи, несомненно, относились к местным финноязычным аборигенам. А что же славяне?
К ним, на северо-востоке Киевской Руси, в тех землях, что станут ядром русской нации, ученые с уверенностью относили только четыре популяции: тех самых ильменских словен, что, со слов Нестора, сидели в Новгороде; кривичей, чьи потомки построят такие города, как Смоленск и Псков; безымянных обитателей низовых земель, где вскоре будут заложены Владимир и Суздаль; а также чуть более южных вятичей, в чьих владениях возникнут Рязань, Переяславль, а позже и Москва. Именно эта великолепная четверка, как думалось ученым, принесла славянскую речь в те края, что ныне мы зовем Россией.
Первые сомнения
Хотя историки и расходятся в своих взглядах на то, откуда пришли славяне — с Дуная, Вислы или с южных берегов Припяти, — большинство считает их недавними переселенцами на Русскую равнину. Названия рек и озер в здешних местах преимущественно финские и балтские. К примеру, имя нашей столицы Москва по балтской версии происходит от термина «болотистое место», а по финской — от «коровья река».
Но раз славяне тут пришельцы, то они и по внешнему виду, и по своим обычаям должны были отличаться от местных полудиких племен. А вот с этим как раз у исследователей возникали проблемы. Очень уж походили племена нашей великолепной четверки на финнов и балтов — давних здешних обитателей. Послушайте, что писала об антропологии восточных славян известнейший советский ученый Татьяна Алексеева:
— Комплекс с ослаблением европеоидных черт распространен среди финно-угорских групп Восточной Европы — летописных мери, муромы, мещеры, чуди, веси, известных по могильникам северо-западной части Восточной Европы, Волго-Окского междуречья и Поволжья. Это население, подвергшееся славянской колонизации, передало свои антропологические черты словенам новгородским, вятичам и кривичам, впоследствии ставшим основой русских.Антропологический комплекс с резко выраженными европеоидными чертами распространен среди средневекового летто-литовского населения, особенно среди латгалов, аукштайтов и ятвягов. У восточных славян этот комплекс проявляется среди волынян, полоцких кривичей, древлян, положивших начало белорусскому и частично украинскому народу.
Получалось, что северные и центральные русские, включая новгородцев, оказывались по строению черепов похожими на живших здесь с незапамятных времен финнов, а белорусы, часть украинцев и произошедшие от кривичей западные русские — на балтов.
Но если кривичей и вятичей отечественные историки под давлением фактов и были готовы полностью или частично отдать местным балто-финским аборигенам, то за ильменских словен как пришельцев издалека они бились до последнего патрона, то есть научного аргумента. Причем самой популярной среди российских исследователей была идея прихода прародителей новгородцев с Запада: от славянских племен ободритов, поморян или руян, некогда живших на южных берегах Балтики (современная Северо-Восточная Германия и Польша).
Версией о родстве ильменских словен с балтийскими славянами, известными торговцами и морскими пиратами, объясняли многие особенности новгородского менталитета — свободолюбие, вечевые традиции, коммерческую жилку. Даже летописному Рюрику нашли в тех краях прототип — Рорика Ютландского по кличке Язва Христианства, знаменитого датского конунга-разбойника. Впрочем, были у этой романтической версии и свои противники.
Генетические сенсации
Но вот в застарелый научный спор решили вмешаться генетики. С некоторых пор у них появились свои методы установления родства народов, причем как по мужским и женским линиям, так и более точные — по аутосомам, подобные исследования зовутся полногеномными. Тестировать можно как живых людей, так и древние черепа, извлеченные из могильников. Уже первые работы генетиков по изучению наших соотечественников вызвали сенсацию: северные русские очень отличались от центральных и южных и были близки к местным обитателям.
«Генофонд северных русских сформирован не только (или даже не столько) древнерусской колонизацией этого края, сколько мощным субстратом дославянского (финно-угорского) населения», — напишут авторитетные российские ученые еще в 2011 году.
Известно, что у всех аборигенов Северо-Востока Европы и Сибири в генофонде с высокими частотами присутствует игрек-линия N. Так, у финнов ее 60%, литовцев и латышей — по 40%, около 30% у эстонцев, а у якутов и других сибирских аборигенов — до 80%. У русских также обнаружена данная гаплогруппа — в целом около 20%. Для сравнения: у белорусов ее 10%, поляков — 8%, украинцев — 7%, чехов — чуть больше 2%, а у хорватов, болгар и словенцев она практически отсутствует.
Интересно, что у русских эта линия распределена не слишком равномерно. Если на юге частоты колеблются в пределах 10%, то есть на уровне белорусов или поляков, то во многих северных областях она доминирует, достигая у жителей Архангельской области, потомков легендарных поморов, показателей в 46%, а на Вологодчине — около 40%. Стало ясно, что в тех краях мы имеем дело с обрусевшими местными племенами.
В поисках неуловимых словен
Но кто мог научить северян славянскому языку? Конечно же, древние новгородцы, они же ильменские словене. Разумеется, ученым было любопытно заглянуть в их генофонд. Но поскольку славяне до принятия христианства сжигали своих умерших, генетики решили это сделать при помощи наших современников. Они отправились в отдаленные деревни Новгородской области и протестировали там тех, чьи предки в обозримом прошлом были сплошь местными жителями. Кроме того, исследователи воспользовались двумя проверочными вариантами.
Первый — это обитатели Порховского района Псковской области, некогда входившего в состав Новгородской земли. Порховчане оказались весьма отличны от псковичей и точь-в-точь напоминали жителей новгородских деревень. Второй проверочный случай был связан с городом Нижний Новгород. Известно, что его основали новгородцы в XIII веке. Генетики нашли среди нижегородцев выходцев из рюриковой столицы и обнаружили, что генофонд этих людей практически совпадает с изученным ими на Новгородчине. Таким образом выяснилось, что ученые находятся на правильном пути.
Первая публикация на эту тему увидела свет в 2017 году и особых неожиданностей не принесла. Новгородцы по мужским линиям оказались похожи на центральных русских, занимая в некотором роде промежуточное положение между севером и югом России. Не обошлось и без следа здешних аборигенов. «Значительную (пятую) часть генофонда население Новгородчины унаследовало от фаселения, которое, видимо, в свою очередь, впитало мезолитический генофонд Северо-Восточной Европы», — пишет об этой работе генетиков Надежда Маркина в статье «Генофонд Новгородчины в пространстве и времени». — Гаплогруппа N3 (N1c) распространена по всему северу Евразии — от Скандинавии до Дальнего Востока, две ее ветви — гаплогруппы N3a4 и N3a3 — составляют почти пятую часть генофонда новгородцев».
«Чудь начудила, да меря намерила»
А вот вторая публикация генетиков — «Своеобразие новгородского генофонда», вышедшая в конце этого года, произвела в околонаучных кругах эффект разорвавшейся бомбы. В этом случае ученые исследовали полногеномные маркеры, а они более точны в определении родства народов. Выяснились удивительные вещи: «Обнаружено своеобразие генофонда новгородцев: у них доминирует (90% генома) предковая компонента, которая в других русских популяциях составляет лишь треть генофонда и отсутствует у большинства других народов.
Она же доминирует в популяциях Ярославской области, а также в геномах жителей Нижегородской области, предки которых в средневековье переселились из Великого Новгорода. Это подтверждает, что данная предковая компонента отражает генофонд древней Новгородчины. Массовый след этой компоненты обнаружен у русских Ленского района Архангельской области, у большинства коми-пермяков и у половины геномов води. Выдвинута гипотеза, что этот генетический пласт восходит к ильменским словенам, которые, в свою очередь, сохранили наследие местного дославянского населения, генетически более близкого Востоку (волжским и пермским финноязычным группам), чем Западу (прибалтийским финноязычным группам)».
Проще говоря, ильменские словене, построившие Новгород, оказались вовсе не пришельцами издалека, а типичными аборигенами здешних мест, ближайшими генетическими родственниками народа мери, основавшего Ростов Великий, а затем и прочие города Владимиро-Суздальской земли. Один и тот же, явно местный по происхождению компонент всецело господствует в генофонде новгородцев, где достигает показателей в 91%, а также с близкими частотами доминирует у жителей Ярославля, Владимира, Суздаля, Ростова Великого, Костромы, Иванова и других центров Северо-Восточной Руси.
В целом у русских этого генетического компонента до 34%. Но он же встречается у архангельских поморов, у народа водь, живущего на берегах Финского залива, и у пермских коми, что с головой выдает его аборигенное происхождение. Компонент не просто финский, но скорее родственный пермским и поволжским финнам, чем прибалтийским. Стало быть, если откуда и пришли предки ильменских словен, то с Востока, из Перми или верховьев Волги.
Примечательно, что и два других основных компонента в генофонде новгородцев, встречающиеся с частотой около 4% каждый, имеют сугубо местное, северное происхождение. Один из них характерен для поморов Архангельской области, другой — для финнов, карел и эстонцев. В совокупности они дают свыше 99% новгородского генофонда. Что означает — массовой миграции сюда славян с западных или южных земель просто никогда не было.
Очевидно, что ученым придется сейчас пересматривать древнейшую историю России и отречься в принципе от идеи славянской колонизации этих мест. Русские оказались потомками древних жителей своей страны, а вовсе не пришельцами откуда бы то ни было — с Дуная, Днепра или Вислы. Наши предки, несомненно, говорили по-фински и по-балтски. Осталось понять, каким чудесным образом они перешли на употребление славянского языка.
Материал подготовил Игорь Коломийцев