Прирост живой массы — в тоннах
В первый раз в пионерлагерь меня отправили еще до школы. Домашнего ребенка, который даже в детский сад не ходил. Было боязно, но интересно! Лагерь назывался «Кубань», стоял на правом берегу реки Пшада — зеленой, глубокой, в густой тени деревьев. Над речкой — полуразрушенный подвесной мост, заходить на который было строго запрещено. Лагерь только открыли: деревянные домики, кровати с панцирными сетками, столовая — навес с длинными рядами наспех сбитых столов на козлах и лавками по обеим сторонам.
Вся жизнь шла под сигналы горна: подъем, еда, линейка, отбой, даже для входа в воду был свой сигнал. При распределении по отрядам нас взвесили, как и перед отъездом. Мало кто не набрал лишнюю парочку кэгэ от лагерных каш, котлет и макарон. Помните товарища Дынина, директора лагеря в фильме «Добро пожаловать, или Посторонним вход запрещен»: «Общий вес отряда — 865 килограммов. Этак они к концу смены за тонну перевалят! Вот это питание!» Это все с натуры, первый фильм режиссера Элема Климова — самый талантливый и веселый слепок лагерной жизни 60-х. Но если в послевоенное время подкормить оголодавших детей было актуально, то спустя 20 лет измерение прироста живой массы стало предметом шуток.
Но сколько новых впечатлений за какой-то месяц лагерной жизни! В первый раз назначенная дежурной, я мыла пол в палате и на веранде: решительно намочила некрашеные доски — получилось! — и не поняла, почему девчонки-станичницы, на пару лет старше меня, усмехались, глядя на мои труды. Впервые испытала чувство полета, несясь с Лысой горы в походе! С подружкой отправилась добывать красивые, но оказавшиеся очень твердыми и зелеными персики в колхозный сад (ощущение запретного плода!). Хотя на самом деле в лагерной жизни принципиальных запретов было два: покидать территорию и убегать на море купаться без взрослых. Нарушителя ждали санкции вплоть до исключения, и нарушить считалось особым удальством.
Не голодали, но есть хотелось все время
Конечно, не всем круглосуточная кооперация давалась легко. Были и те, кто не мог спать в палате, где 40 кроватей, не хотел маршировать и петь. Эти рвались домой, и после родительского дня ряды отдыхающих редели.
О таком эпизоде своей жизни рассказал заслуженный строитель Кубани Виталий Качков:
— В пионерском лагере я был только один раз, да и то не всю смену. Это было в 1960 году, мы с братом-двойняшкой окончили четвертый класс, и нас отправили в пионерлагерь в Геленджик (Тонкий мыс). Это был ведомственный лагерь СКВО, так как наш папа был военным. Там были дощатые бараки — бывшие казармы, в каждом несколько десятков кроватей. Над лагерем высился флагшток. Еще было футбольное поле и спортплощадка. Море было в 10-15 метрах от лагеря, открытое, с каменистым берегом. Купались под надзором — вообще, все было очень заорганизовано.
Как развлекались? Да как тогда во всех лагерях: шахматы, настольный теннис, футбол, библиотека. Но книжки можно было читать только в отведенное свободное время, перед ужином, все остальное было строго по расписанию. Разносолов особых не было: борщи, супы, компот, арбузик, котлетки. Мы с братом сачком для ловли бабочек ловили бычков, подсаливали их, сушили и ели. Не то чтобы голодали, но лагерная кормежка после маминых пирогов быстро приелась. Наша добрая мама нас пожалела, не побоялась прилететь на самолете (до этого никогда не летала) и забрала.
«Вия» мне хватило на полсмены»
Как мало кто из советских школьников хотя бы раз не ездил в пионерский лагерь, так и мало кто из студентов не попробовал вожатской жизни. А в педвузах пионерская практика была обязательной.
Воспоминаниями поделилась доктор исторических наук, профессор Светлана Минц:
— Дипломную работу я написала на месяц раньше срока, и до получения диплома нужно было чем-то заняться. Это был 1972 год. Моя тетушка сдала меня в ведомственный подмосковный лагерь, в районе Истринского водохранилища, вожатой. Меня поставили на отряд шестиклассников, а это тот переходный возраст, с которым никто сладить не мог. У меня в отряде было 30 мальчишек и 11 девчонок. Со мной должен был работать напарником такой же студент, как и я, выпускник, однако он продержался ровно четыре часа. Пошел играть с девчонками в футбол, они его побили — и он слинял.
Девчата у меня были отчаянные! А с парнями повезло, оказались из тех, кто очень хорошо самоорганизовывается. Заводилой у них был Игорь Моисеев — внук знаменитого Игоря Моисеева, художественного руководителя ансамбля своего имени. Внук обладал явной харизмой и водил за собой мальчишек стайкой. Он и несколько мальчиков того же возраста пели в знаменитом детском хоре при московском Дворце пионеров. Так что они периодически шкодили, а периодически собирались в кружок и пели песни, разложив их на голоса. С девчонками наладить отношения было сложно, особенно уложить вечером или в тихий час.
Но потом я нашла универсальное средство успокаивать мой отряд за 15 минут. Я взяла томик Гоголя с «Вием» — и начала им читать. Перед этим поставила условие: «Не надо спать в тихий час. Нужно просто лечь и закрыть глаза. Я буду громко читать на веранде, вам все будет слышно. Но читать буду до тех пор, пока вы лежите». Через 15 минут книжку складывала — отряд у меня намертво спал. Вечером то же самое, и вот «Вия» мне хватило на полсмены.
После отбоя все падали
Я работал вожатым в ЗИПовском пионерском лагере «Дружных» в 1980 году. Это в Кабардинке. Вожатые, воспитатели, директор — все были ЗИПовцы, ездили каждый год. Все было очень весело и дисциплинированно: трудно поверить, но ребята стремились, например, получить вымпел «Лучший отряд за день», побеждать в других конкурсах, даже азарт какой-то возникал. Я, кстати, допускал и неразрешенные вещи: разбудить несколько пацанов и в пять часов пойти на рыбалку, для них это было самое лучшее. Но вместо пионерских песен распевали, например, маршируя: «Белая армия, черный барон, снова готовят нам царский трон». У лагерного педколлектива была такая установка: надо, чтобы детишки падали от усталости, тогда даже мыслей сбегать ночью погулять у них не будет.