Мы с интересом ждали, какой спектакль в итоге выйдет на большой сцене из прошлогодней августовской лаборатории по Достоевскому в драмтеатре. И вот — «Записки из Мертвого дома» по малоизвестному произведению писателя о жизни на сибирской каторге. С режиссером Дмитрием Егоровым в пустом зрительном зале мы разговаривали долго. И не только о самой постановке. Главным героем нашей беседы стал сам человек — в деталях, нюансах и полутонах.
Сложно не значит не нужно
Несмотря на то что Достоевский — это всегда некоторый риск, последняя лаборатория показала, что работать с «психологом русской души» сложно и интересно. А главное — он «заходит» современному зрителю. Пожалуй, вопрос «А нужен ли этот автор сегодня?» неуместен. Писатель не поднимает в своих произведениях неактуальных тем, а все его творчество основано на наблюдениях о человеке. Со временем изменились лишь декорации.
Репертуар краснодарской драмы достаточно разнообразный, но, как отметил главный режиссер театра Арсений Фогелев, ничего подобного в театре не ставили:
— Я хочу поблагодарить Дмитрия и всех артистов. Мне кажется, что спектакль получился действительно оригинальным и интересным. К Достоевскому мы обращаемся нечасто, и по формату и содержанию такого рода постановки в нашем театре еще не было.
От темы заключения старались максимально отойти, хотя декорации говорят сами за себя, понятно, что речь пойдет о каторге. Стояла задача — вывести на первый план самого человека, сделать акцент на том, что в адских условиях сибирского острога он не выживает, а живет, подумать о его природе, разобраться в мотивах его поступков.
Тринадцать разных судеб — в книге их гораздо больше, — но далеко не все темы, которые поднимает спектакль, о заключении. Это и актуальная по сей день история о домашнем насилии — исповедь Акулькиного мужа; тема неоднозначности души, когда за приятной внешностью может скрываться способный на хладнокровное убийство человек — улыбчивый заключенный Петров, а общепризнанный злодей в итоге оказывается невиновным… Сумерки, полутона. Свет, смешанный с жестокостью. Жизнь в неволе.
Режиссер отмечает, что материал скорее «мужской» и не рассчитан на широкого зрителя. Также приняли решение, что «Записки из Мертвого дома» будут показывать в будние дни — чтобы не занимать время в выходные, когда люди хотят посмотреть что-то легкое, — на большой сцене, но с ограничениями по заполняемости зала — это никак не связано с ковидом: спектакль требует камерной атмосферы.
— Это такой камерный спектакль большой сцены, — поясняет Дмитрий. — С детства нам вбивается штамп, что Достоевский — это про то, как дядька бабушку топором убил. У него репутация очень тяжелого писателя, психолога русской души. И далеко не каждый зритель захочет пойти на этого психолога, мы реально относимся к ситуации. Представить, что на «Записки из Мертвого дома» будут идти тысячами, сложно. Сам по себе спектакль негромкий, мы добивались, чтобы артисты говорили человеческими голосами, а не вещали со сцены. Дам совет: садитесь поближе, так диалоги воспринимаются лучше.
Слова женского рода
Напомним, что в августе, когда было не продохнуть от краснодарской жары, она сама тоже стала действующим лицом лаборатории: на всех площадках театра, включая подвал, шли репетиции и обсуждения. В течение всего одной недели режиссеры должны были подготовить эскиз: Арсений Фогелев представил работу по «Братьям Карамазовым», Ярослав Рахманин — по «Двойнику», Александр Огарев взял «Идиота» и Дмитрий Егоров — «Записки из Мертвого дома». По итогам зрительского голосования лидировали два эскиза: «Двойник» и «Записки из Мертвого дома». Приняли решение первое место отдать Егорову, так как его постановку посмотрело большее количество народа.
Последний раз мы встречались летом, за минувшее время произошло много различных событий, но премьера спектакля все-таки состоялась. За месяц он успешно прошел «дошлифовку», добавилось двое новых персонажей, один из которых женщина, о ней мы расскажем чуть позже, появились новые детали. Теперь на сцене перед нами играют 13 мужчин вместо 12, как было изначально в эскизе, и каждый рассказывает свою историю.
— Достоевский — автор вязкий: когда его читаешь, то перечитываешь абзацы несколько раз, а на слух он воспринимается еще тяжелее. Главная сложность в работе с его текстом в том, что нужно сделать его понятным зрителю. Это требует от артиста серьезной проработки, — рассказывает Дмитрий. — В эскизе намечается настроение спектакля, и во время репетиций его необходимо зафиксировать. Мы много работали с художником Константином Соловьевым над визуальной частью, добавили мультимедиа.
Еще одна «новинка» — рисунки, которые появляются на протяжении всего действа. Их по просьбе режиссера нарисовал известный омский художник Дамир Муратов. Получился своего рода «каторжный альбом» о том, как реалии записок трансформируются в сознании творца. Заметим, что в самом произведении есть история художника, впрочем, вдаваться в подробности мы не будем — лучше один раз увидеть. Что касается неоднозначной женской роли, которая вобрала в себя сразу несколько образов, режиссер пояснил очень просто:
— Настоящего мужчины не бывает без женщины. Наверное, женщина — это все то, чего у них нет. А дальше уже можно подобрать подходящие слова: мать, сестра, жена, дочь, родина, смерть — это все слова женского рода.
«Акулькин муж»
На каторге находились разные люди, были среди них и те, которых оговорили или оказавшиеся там по ошибке. Егоров признается, что не испытывает к персонажам антипатии — ненавидеть или симпатизировать не входит в задачи режиссера.
— В России 99 процентов приговоров — обвинительные. И если человек попал в эту систему, он уже не сможет из нее выбраться, он становится виновным просто потому, что в ней оказался. На мой взгляд, эта система не является высшей мудростью, которая в состоянии судить и говорить, хороший человек или плохой. Наш спектакль про это. Про космос человеческой души, в котором не может быть логики.
Разоблачение Достоевским ужасов каторги вызвало большой общественный резонанс. Глубокая оценка «Записок из Мертвого дома» демократической критикой, особенно в статье Д. Писарева «Погибшие и погибающие», раскрывающей гуманизм и демократизм «Записок…», восторженные отзывы Л. Толстого об этом произведении, отклики криминалистов на книгу представляют интерес и для современного читателя.
— Когда мы распределяли роли, — рассказывает исполнитель Акулькиного мужа актер Филипп Душин, — мы надеялись и повторяли про себя: «Только бы не Акулькин муж… О, фух, не мне досталась». Мы тщательно проработали эту роль, она серьезная, и на меня она очень повлияла. Я получил удовольствие от этой работы. На репетициях, когда наблюдал за игрой своих коллег, отметил, что многих из них такими я еще не видел. Дмитрий умеет раскрывать индивидуальность артиста.
Дмитрий Владимирович Егоров — российский театральный режиссер. Учился в Санкт-Петербургской академии театрального искусства на театроведческом факультете, затем на актерском и параллельно — на режиссерском факультетах.
Такие серьезные спектакли нужны зрителю
Автор «Краснодарских известий» Анна Климанц — уроженка Омска, в котором происходит действие повести Федора Михайловича Достоевского. Во время спектакля она мысленно переносилась в город своего детства, вспоминая его суровый сибирский климат, бескрайние леса и глубокие реки.
«Омск гадкий городишка. Деревьев почти нет. Летом зной и ветер с песком, зимой буран. Природы я не видел. Городишка грязный, военный и развратный в высшей степени». Это цитата из письма Достоевского брату Михаилу, отправленного вскоре после выхода с каторги.
Сибирь. Город на берегу Иртыша. Я родилась в Омске в конце 80-х годов. Дом моего отца — в центре города, стоит на том месте, где когда-то жила своей страшной и непонятной жизнью сибирская каторга, одно из самых жутких мест царской России. Здесь сидел, страдал, мысленно вел тетрадь, свой дневник человеческой души писатель Достоевский, который стал достопримечательностью и символом Омска. На свободе он скажет, что этих впечатлений ему хватило на всю жизнь — чтобы писать, писать и не останавливаться.
От острога, кроме гравюр, конечно, ничего не осталось. Но здесь не требуется какого-то особенного воображения, чтобы представить, как может выглядеть человеческая боль. Сегодня «бывшая каторга» — это самый престижный район Омска, где прошло мое детство.
Во время спектакля «Записки из Мертвого дома» несколько раз закрывала глаза, — режиссеру Дмитрию Егорову удалось передать суровую атмосферу знакомых мне мест. По щеке ударил хлесткий ветер, прорывающийся ко мне откуда-то из-за густого тумана, я представила, как несет навстречу льдам свои беспокойные серые воды глубокая и коварная река. Дотронулась рукой до тонкой ветки плакучей ивы, глубоко вдохнула, сняла обувь и пошла по остывшему мокрому песку в поисках то ли нужной детали для школьной поделки, то ли в поисках самой себя, не знаю.
В этих местах я всегда чувствовала какую-то необъяснимую, едкую тревогу. Даже когда мне было хорошо, она не отпускала меня, ступала след в след, расстилалась невидимым шлейфом под ногами, держала за руку. Думаю, что у земли есть память, и она, если хорошо прислушаться, сама тебе все расскажет.
Теперь о спектакле. Я видела его дважды и считаю, что такие серьезные постановки нужны. Здесь нет ничего увеселительного, много черного юмора и очень много жизни, так театр и не должен развлекать. Задавать вопросы, скорее. Впрочем, у каждого своя история. Своя правда. И свои герои.