Удивительное время: когда еще 1 января просыпаешься в одной стране, а через год, 31 декабря, садишься за новогодний стол в другой. Нет, Россия-то осталась на месте, а вот СССР уже не было. А с новогодним поздравлением обратился сатирик Михаил Задорнов.
Когда начинался год, во главе Краснодарского края были председатель краевого Совета народных депутатов Николай Кондратенко, председатель крайисполкома Николай Горовой и первый секретарь крайкома КПСС Александр Маслов. Адыгея была в составе нашего региона. В конце года это был уже самостоятельный субъект, 3 июля 1991 года и родилась новая республика. Краснодарский край в конце года возглавляли губернатор Василий Дьяконов, председатель правительства края Николай Егоров, краевой совет был в том же составе, но его председателем являлся Александр Ждановский.
Краснодар прожил этот год с Валерием Самойленко. Только в начале в качестве председателя городского Совета народных депутатов, а в конце — уже мэра Краснодара.
Как нам деньги обменяли
Первым крутым событием 1991-го стал знаменитый «павловский» обмен денег. Его затеяли председатель Правительства СССР Валентин Павлов и глава Центробанка Виктор Геращенко. Практически как военную операцию: 50- и 100-рублевые купюры обменять надо было за три дня — с 23 по 25 января. А объявили о грядущем обмене 22 января в 19 часов. Оставалось 4 часа до 23, когда наши с трудом нажитые считались еще деньгами. Кто не знает, валютных обменников не было. Зато был дефицит. То есть быстро на 50- и 100-рублевки купить товар, как бы мы, возможно, сделали сейчас, — тогда тоже был не вариант.
На руках у советских граждан скопилось немало именно таких купюр. Как, например, их обменяла наша семья. Можно сказать, отделались легким испугом. Лично я в это время заочно училась в МГУ и сдавала очередную сессию. Работала в краевой молодежной газете «Комсомолец Кубани». Одну сотню удалось разменять в баре гостиницы «Россия». Я брала интервью у народного депутата РСФСР Олега Качанова (мы все в Москву ездили с заданием). Услышали новость, пошли в бар, взяли по чаю. 97 рублей сдачи. 250 рублей разменяла московская подруга на заводе, где трудилась. Мне повезло: у нее были на руках только четвертаки, и она оказала услугу. Дома же все мои меняли деньги не только на своей работе, но и в моей редакции — за меня. Потерь мы не понесли ни на одну купюру. Но так повезло далеко не многим.
Авторы реформы хотели обескровить «мафию» и «теневиков». В итоге пострадал средний слой.
Политика в топе
Только основных политических событий 1991-го хватит не на один год: 17 марта — референдум за сохранение Советского Союза, за ним сразу последовал чрезвычайный съезд народных депутатов РСФСР в защиту Ельцина, президентские выборы 12 июня — в первую годовщину принятия Декларации о суверенитете РСФСР, летние попытки подписать новый союзный договор, августовский путч. Усиление парада суверенитета и Беловежские соглашения.
Корреспонденты «КИ» Людмила Скобелева и Александр Евлахов работали на чрезвычайном съезде народных депутатов РСФСР и давали горячие репортажи в номер. А затем в Москву поехал Виктор Денисов за эксклюзивом — интервью с Борисом Ельциным.
Соперниками Бориса Ельцина на тех выборах были бывший премьер союзного правительства Николай Рыжков, лидер новой на то время партии ЛДПР Владимир Жириновский, Вадим Бакатин, Амангельды Тулеев и генерал Альберт Макашов.
Во время президентских выборов и дальше, в три дня путча, каждое из СМИ делало тоже свой выбор. «Краснодарские известия» сделали его в пользу демократического пути России.
Купоны, курс доллара и биржа
Купоны на продукты ввели в начале года, а окончательно отменили после путча. Каждому жителю края они выдавались на сумму 80 рублей, и продукты можно было купить только за деньги плюс купоны. Их ввела краевая власть как меру продовольственной безопасности, ведь начался тотальный дефицит продуктов.
Цены уже скакали, по подсчетам аналитиков, за год они выросли примерно в 8 раз. Но в 1992-м в 8 раз цены уже будут расти за несколько дней.
В 1991 году у доллара сильно отличался официальный курс от спекулятивного. Коммерческий курс рубля появился еще 1 ноября 1990 года, его ввел Михаил Горбачев. Доллар перестал стоить 63 копейки, стал 1,8 руб., а с 1 января был объявлен рыночный курс доллара. Но это еще не был по-настоящему свободный обмен валюты, он придет годом позже.
1991-й — последний год, когда плановая экономика и рыночная существовали еще вместе.
В краснодарском горсовете образовали комиссию по коммунальной собственности. Речь тогда шла о малой приватизации: бытовка, торговля. Собственников еще толком не было, но были предприниматели и арендаторы. Они даже проводили свои конференции и съезды. Предприятия начали становиться акционерными обществами. Появилось первое Кубанское товарно-сырьевое общество «Биржа». Появляются должности менеджеров и отделы маркетинга. «Умение делать бизнес сегодня необходимо всем, в том числе тем, кто работает в совете», — размышлял в «КИ» руководитель одного из районных советов.
«500 дней» растворились в тумане
Встречали мы год с ожиданиями программы «500 дней» — так назывался быстрый пошаговый план перехода от плановой к рыночной экономике, написанный Шаталиным — Явлинским. Помню, что новогодний номер «Комсомольца Кубани» вышел с кораблем и лозунгом: «Нам предстоит 500 дней большого плаванья». Стартовала программа еще в октябре 1990 года.
Григорий Явлинский входил в оба правительства РСФСР во главе с Иваном Силаевым. Гражданам обещали раздать по кусочку собственности. За год несколько раз утверждали постановления о приватизационных чеках.
План Явлинского предполагал решить главную проблему того года: денежная масса у населения превосходила в разы ее товарную обеспеченность. По подсчетам самого экономиста, на 1 рубль товарами было обеспечено 14 копеек. Явлинский предлагал к числу товаров добавить магазины, грузовики, ларьки — то, что составляет основу малого бизнеса. Либо по ваучерам, либо на основе имеющихся сберегательных вкладов каждый гражданин стал бы собственником. Это бы и вклады сберегло, вне зависимости от девальвации их денежного номинала. Да и ваучеры могли стать реальным вложением в собственность.
Но в 1992 году приватизация пошла путем не Силаева — Шаталина — Явлинского, а Ельцина — Гайдара — Чубайса.
Бюджет, тарифы, цены
В январе 1991-го на сессии краснодарского горсовета спорили о тарифах на коммуналку и проезд. В платежке за ЖКХ появились новые строчки. То, что раньше было бесплатным, становилось платным: вывоз бытового мусора, освещение мест общего пользования. Повысили стоимость проезда на общественном транспорте до 15 копеек. Одновременно вводили льготные проездные.
Бюджет Краснодара на год был принят в следующих параметрах: доходы — 115, 7 млн руб., расходы — 118,8, 3,1 млн — дефицит.
В СМИ было много журналистских мини-расследований. Хватит ли бензина, макарон и сигарет? Курение тогда не считалось аморальным и нездоровым занятием. О дефиците сигарет кто-то написал: «Почему обидели курильщиков?»
Впрочем, скоро стало не до них. В дефиците оказалось практически все. Вот один из заголовков в «КИ»: «Магазин — синоним слова «пусто». И это — к интервью с директором одного из крупнейших универмагов.
Цены стали расти с начала года, сразу скакнув в два раза. На страницах «КИ» 9 января опубликовано маленькое письмо читательницы. Л. Орлова пишет: «Сок томатный был 10 копеек, а стал 20. Банка баклажанной икры 47 копеек, а стала 97. И пишут: цена договорная. А пенсия — и 45-60 рублей». А 24 апреля ветеран труда И. Марабути пишет снова о ценах, и здесь уже другие цифры: «Раньше 1 стакан томатного сока стоил 8-10 копеек. А сейчас — 30 копеек. На улице торгуют пирожком с ливером. Раньше один пирожок стоил 5 коп., потом 6, а теперь 23 копейки. Поинтересовался в «Богатыре», какая цена мужского костюма. Размер 58-й — 233 рубля, из полушерстяной ткани. В коммерческой лавке — майка-футболка красного цвета. Цена 170 рублей. Рыба: в лучшие времена 1 кг стоил 1-30 или 1-60, а сейчас 5 рублей за 1 кг, я уж не говорю об осетрине — около 50 рублей за 1 кг». В конце года по цене осетрины шли мелкие карасики. Тогда к нам в редакцию «молодежки» пришел мужик, чей-то знакомый, и продал эти карасики по рублю штука.
Книжные «развалы» и Маня-гадалка
Одна из главных примет 1991-го: книжные «развалы», где можно было стать счастливым обладателем книг, которые раньше доставали из-под полы. От Чейза и других американских детективов до произведений русских писателей, которые не издавались во времена СССР.
Первые сериалы и культовые фильмы на наших кино- и телеэкранах появились в 1988-1990 годах, «мыло» и крутой Голливуд пришли в 1992-м. 1991-й был между «Рабыней Иза-урой» и «Богатые тоже плачут», «Унесенными ветром» и неделей Уорнер Бразерс («Наполеон и Джозефина», «Бонни и Клайд»).
А еще это было время гадалок, НЛО и прочей эзотерики. Многие пошли в кашпировские.
Но все же не верьте тем, кто говорит, что плохо жить в эпоху перемен. Здорово, что в моей жизни было это время и такой год, как 1991-й.
Как менялся курс рубль/доллар в начале 90-х
Коммерческий курс Госбанка в апреле 1991 года был равен 1,75 руб. за доллар, а курс черного рынка — 30-33 руб. С 1 июля 1992 года был введен свободный курс рубля: в этот момент 1 доллар продавался за 125 руб. «Черный вторник» (11 октября) 1994 года: за один день курс доллара вырос с 2833 до 3926 руб. за доллар.
Как мы брали власть в 91 году
Наш колумнист Игорь Коломийцев вспоминает, как жилось в тот год «свободы и надежды», как он сам называет это время.
Помню ли я 1991 год? Конечно, помню. Это был лучший год моей жизни. Молодость, энергия, драйв, предчувствие скорых перемен. Разве можно такое забыть? Начинал я тот год уже будучи редактором новой независимой газеты «Кубанский курьер». Правда, в городе Краснодаре нашу газету ни одна типография издавать не решилась, и мы, воспользовавшись личными связями, печатали ее в Кропоткине. Приходилось возить туда громоздкие рулоны газетной бумаги, которые мы вручную по доскам закатывали в кузов арендованного грузовика, а оттуда возвращались тяжелые газетные пачки, которые тоже разгружались самостоятельно сотрудниками редакции. После полуподпольное издание мы продавали краснодарцам на Арбате. Газеты разлетались как горячие пирожки.
В августе я начал делать пристройку к кухне. Вдруг слышу — зовет старик-сосед: «Горбачева сняли!» — «Кто снял?» — «Как кто — партия и правительство!» — гордо отвечает старый сталинист. Бросился к телевизору. Идет «прессуха» ГКЧП. Помню, как поразили трясущиеся руки Янаева. И вот эти деятели будут за нас решать, куда идти стране?! Побежал на Красную. Штаб краснодарского «сопротивления» тогда находился в одном из особняков улицы Ворошилова, ныне Гимназической, которую мы с моим другом и одноклас-сником Женькой Ивановым накануне требовали переименовать. Рядом с администрацией края была приемная народных депутатов России, многие из которых являлись демократами. Все ждали репрессий, танков на улицах городов и были готовы буквально ложиться под их гусеницы. К счастью, в Краснодаре до этого не дошло. Мой приятель Юрий Артюх, позже госсекретарь краевой администрации, рассказал, как однажды в штаб вошел человек, судя по манерам и татуировкам, имевший отношение к уголовному миру. «Кто старший?» —
спросил по-деловому и предложил выйти на улицу. Артюх ожидал чего угодно. Но не того, что произошло. «Попадете в камеру, скажите: «Тюрьма встречает как героев», и вас никто не тронет», — сообщил посетитель «пароль» и удалился. Вероятно, уголовный мир тоже определился со своими симпатиями.
К сентябрю с властью коммунистов было покончено даже в Краснодаре. Наша скромная газетка, успевшая к этому времени сделать всего шесть выпусков, получила статус издания администрации края. Редакции отдали шикарный особняк на ул. им. Калинина, где ранее находился Ленинский райком партии. Я зашел в огромный кабинет первого секретаря и обомлел. Как вообще можно работать в таком необъятном помещении? Казалось, тут даже стены и высокие потолки пропитаны партийной спесью, желанием принизить простого человека. Будто тебя вызвали на ковер к высокому начальству. Партийцы, бросившие райком, оставили на столах свои бумаги. В кабинете второго секретаря журналисты нашли блокнот с записью, касавшейся меня лично. Она была лаконичной: «Коломийцев и Иванов. Переименовать улицу Ворошилова. Дать по мозгам и выгнать с работы», — конспектировал руководящие указания тот, чей кабинет мы теперь занимали. Но еще большим сюрпризом для нас оказался неприметный кабинет «особиста» в самом конце коридора третьего этажа. Там стоял аппарат, позволявший прослушивать и записывать все телефонные звонки в здании райкома. До какой степени деградации надо было дойти партии, чтобы не доверять даже собственным ставленникам? Только тогда я понял, какую гидру мы сковырнули. Да, пьяный воздух свободы сыграл с нами тогда злую шутку. Многое мы не довели до конца. Многие ожидаемые перемены не состоялись. Но он был в моей жизни. Этот великий 1991 год. Год свободы и надежды.
Закат пионерии и «Болотная-стрит»
Своими воспоминаниями об этом времени делится наш автор Марина Аванесова.
Год 1991-й сегодня называют «революционным», сравнивают с 1917-м. Вспоминая, соглашаешься: знаковых событий было много, с лихвой хватило бы на 10 лет.
Хотя тогда никто не чувствовал грандиозности, масштабности событий, но какая-то движуха, поводы горячо обсудить что-то с коллегами все время возникали. Но, по большому счету, к ним относились пофигистски — всерьез на самом деле стояла задача добыть пропитание, так как очереди были огромные, а полки уже совсем пустые.
Люди верили, что во власть могут прийти достойные — умные, заботящиеся о благе страны люди. Поэтому и к выборам Президента РФ относились всерьез: кандидатов обсуждали в семье и на работе и в основном склонялись к Ельцину. Он мне не нравился — «изо всех сил рвущийся к власти перекрасившийся партийный функционер», резко возражала я на доводы коллег. А вот программная речь невесть откуда взявшегося Жириновского мне понравилась: убедительно, нестандартно, так не похоже на приглаженные речи остальных кандидатов. В моей компании, где все это живо обсуждалось за столом, после того как призналась, за кого голосовала, на меня посмотрели как на глупенькую: «Не ожидали от тебя!», «Ты что, не понимаешь, что это подсадная утка?», «Это чтобы отвлечь голоса от Ельцина!». Не будучи ни разу сторонницей Жириновского и никогда больше за него не проголосовав, я с неким торжеством припоминала эти насмешки друзьям и пять, и десять лет спустя, когда ЛДПР была на пике популярности. «Ага, а вы мне что тогда говорили?»
В мае, придя к сыну-третьекласснику на родительское собрание, вдруг узнала, что мой мальчик — один из всего класса! — не вступил в пионеры. Тут было два момента. Во-первых, я об этом вообще не знала и удивилась его скрытности. А во-вторых, даже подумать не могла, что он так сделает. Одноклассники смеялись: «Остался октябренком!», классручка пренебрежительно пожимала плечами: «Не обошлось без влияния родителей». Но тогда я считала, что ребенку надо предоставлять свободу, и отнеслась философски. Мне было приятно, когда в сентябре сынок оказался в фаворе: пионерской организации не стало, красный галстук никто не носил. «Ты правильно сделал, мы тоже понимали, что все это мура», — хлопали его по плечу мальчишки. Хотя, по большому счету, в пионерской организации ничего плохого не было (не считая излишней заорганизованности и привычной советской фальши).
Еще случай — уже во время путча. В кинопрокате, где я тогда работала, готовили очередной выпуск «Киноэкрана Кубани». На очередную обложку решила поставить весьма, по тем временам, фривольное фото: в сексуальном корсете и вызывающей позе популярная актриса Лариса Удовиченко. И таким образом прорекламировать очередной прорывной шедевр нового советского кино с говорящим названием «Болотная-стрит, или Лекарство против секса». Ничего подобного «Киноэкран Кубани», безмятежно выходивший десятилетиями, еще не знал, и я рассчитывала, что этот-то тираж будет полностью раскуплен, тогда мы уже пытались переходить на рыночные отношения. И тут утром по радио, убегая на работу, что-то слышу о ГКЧП. «Похоже, все может вернуться назад, — озабоченно подумала я и, зная не понаслышке, какой бессмысленной и беспощадной может быть партийная цензура, решила заменить полуголую Удовиченко на приличнейшее фото популярной индийской актрисы, а то — мало ли, «Киноэкран…» закроют, думала я, приняв это трусливое решение.
Вот так или иначе в жизни любого человека, как в капле, отражалась судьба страны!..
Шлюзы открыли — и хлынула свобода
К марафону воспоминаний о переломном годе присоединилась и заместитель главного редактора «КИ» Светлана Журавлева.
1991 год был настолько плотным и бурным в жизни страны и города, что, казалось, вместил в себя несколько эпох. Его по-разному оценивают историки и политологи, частенько с негативным оттенком: произошел развал империи, можно ли было этого избежать?
Но для меня это было время головокружительной свободы, когда снимались все запреты и появлялось много новых знаний и информации. А что для журналиста может быть ценнее?
Тридцать лет назад примерно в это время краевые депутаты на своей сессии обсуждали вопрос: как продержаться до весны, чтоб не было голодных бунтов? И тогда же председатель крайсовета Николай Кондратенко произнес свою знаменитую фразу: «Кто трижды в день сметану лопает, тому не понять чаяний народа». Так сметана была поставлена на вершину материальных ценностей.
Еще одна бурная сессия была весной 91 года, на которой обсуждалось, куда деваются сигареты с нашей краснодарской табачной фабрики (был лимит на получение пачек сигарет в месяц в одни руки). Депутаты тут же создали группу, которая шла вместе с журналистами в закрома фабрики, чтобы в прямом эфире заняться поиском сигарет. Все депутатские сессии транслировались в прямом эфире и смотрелись как хороший детектив. Там было все: интриги, внезапные отставки, громкие заявления. Шерлок бы завидовал!
А летом — августовский путч, и как будто произошел вертикальный разлом — как в землетрясение. Улицы бурлили, эмоции на митингах захлестывали. Пришло другое поколение — во власть, в СМИ, на улицы города. Уходили серые пиджаки — врывались в жизнь неформалы.
Помню, как несколько ребят в ярких галстуках, среди которых — и успешный ныне топ-менеджер крупнейшей российской компании, стояли с плакатами с требованием переименовать улицу Ворошилова в Гимназическую. Ходили на угол Красной и Ворошилова как на работу. И создали вокруг себя движение. И улицу в конце концов переименовали!
Это было время бесконечных выборов и выбора как такового.
Скромный интеллигентный преподаватель университета Александр Ждановский после августовского путча стал председателем краевого Совета народных депутатов. А народ стал выбирать директоров заводов, учреждений, ректоров вузов.
Помню, что и мы в редакции несколько раз выбирали тайным голосованием главного редактора газеты «Краснодарские известия». И результат, несмотря на тайное голосование, всегда был неизменен: Вячеслав Смеюха.
После цензуры в газетах журналистам позволили все: заходить во все двери кабинетов, проникать на атомные подводные лодки, летать в горячие точки, брать интервью у Президента России.
В 1991 году открыли спецхран: это был архив КГБ, в котором хранились секретные документы, долгие годы закрытые для народа. В службу безопасности журналистов регулярно приглашали на экскурсию и открывали (вернее, приоткрывали) завесу многих тайн.
1991 год нас многому научил, и я благодарна ему за это.